БУДНИ САПЁРНОГО БАТАЛЬОНА.

(Из рассказов Сергея Викторовича Алексеева).

 

Лето 1940г. Франция захвачена Германией. Италия присоединяется к оси. Напряженность нарастает. Турция подтягивает к нашим границам все больше и больше войск. Командование требует ускорить строительство, и одновременно улучшить общевойсковую подготовку личного состава. Но особое ударение делается на специальной подготовке по минированию и разминированию.

С минированием было просто, как только был готов очередной участок У.Р.а, очередная группа саперов с наступлением темноты приступала к его минированию. А как быть с другими требованиями командования?

В один из дней,  вечером, после работы, комбат построил батальон. Начал он совершено неожиданно: «Товарищи, разговор может получиться длинным, а вы все устали. Садитесь, как вам удобнее, и давайте все вместе обсудим ситуацию. С офицерским составом батальона мы уже наметили ряд мероприятий. Но, как говорится, одна голова хорошо, а две лучше, тем более 450  лучше 30-ти. Слово для доклада о международном положении предоставляется политруку батальона»…

Собрание было длинным. Солдаты понимали, что не от хорошей жизни, командование требует от них напряжения всех сил. Предложений было высказано не мало. В заключение комбат подвёл итоги. Многие пункты, решения общего собрания батальона, если бы их объявили в приказном порядке, обязательно бы вызвали недовольство. Но как можно быть недовольным, например: временной отменой, положенных солдату по уставу, 2х часов личного времени, если ты сам после обсуждения этого вопроса проголосовал за это. Со следующего дня работы стали вестись круглосуточно. Был изменён график питания. Общих обедов теперь не было. Повара подгоняли полевые кухни прямо к местам работ. Палаточный лагерь, в котором жил батальон, переместили ближе к месту проведения работ, и теперь он располагался возле самой границы. На этом пункте я заострю внимание читателя. Батальону, когда он получил задачу строить У.Р., рекомендовалось несколько мест для размещения палаточного лагеря. Их рекомендовалось последовательно занимать, по мере продвижения работ вдоль линии границы. Командование батальона имело право на самостоятельный выбор места лагеря т.к. в штабе округа эти места указали по карте, без ознакомления с местностью, и они могли оказаться неудобными. И действительно, все(!) эти места мог рекомендовать только ИДИОТ. Все они были слишком удалёны от мест работ. Расстояние составляло от 4 до 10 км. Чтобы пройти утром до работы, надо потратить 1-2 часа, и столько же вечером. А если еще на обед сходить, то работать будет совсем некогда. О том, что «ноги отпадут» от таких переходов, можно и не говорить, и так понятно. (На отдаленные объекты обед с самого начала возили полевые кухни.) А рассчитывать можно было только на свои ноги. В батальоне был только 1(один!) грузовой автомобиль грузоподъёмностью 1,5 тонны, и около десятка лошадей. Этого транспорта с трудом хватало, чтобы привести в палаточный лагерь цемент. Камень и песок добывались на месте.

За счет названных и многих других факторов производительность труда резко возросла. Главная же перемена состояла в том, что теперь ежедневно одна рота (всего 3) «воевала». Поначалу «боевые» действия сводились к тому, что в первый день «войны», надо было разминировать довольно большой участок местности. Мины ставились настоящее, боевые, но с не разогнутыми усиками, что, безусловно, делало их менее опасными. Однако если бы кто-то проявил небрежность или совершил грубую ошибку, его пришлось бы собирать по кускам. К счастью, несчастных случаев не произошло ни разу. Зато солдаты настолько привыкли к минам, что относились к ним как огородник к картошке, и соревновались, кто больше накопает. Ночевали в дни «войны» где придется, но  обязательно, выкопав себе небольшую ямку: «Могилку» шутили солдаты. В те дни мало кто из них задумывался, что это требование «расстрелянного» Буденным комбата, постепенно становится привычкой: раз «война» - приготовь себе укрытие. А эта привычка в дальнейшем спасет жизнь многим из них, когда война перестанет быть игрушечной. На второй день «войны», надо было снова заминировать участок местности, иногда тот же, иногда другой. Минирование занимало немного времени. Тут ведь не надо ничего искать, надо всего лишь поставить мины согласно схеме минирования, которую составлял командир взвода, и хорошенько их замаскировать. Быстро управившись с задачей, солдаты получали свободное время.

«Война» кончалась, и надо было привести себя в порядок: постираться, помыться, написать письма родным, просто выспаться. Отдохнув день, рота шла работать в ночную смену, потому  что те, для кого «война» начиналась завтра, должны хорошо отдохнуть, ведь с утра им предстоит работать на минном поле.

Такие «мелочи», как погода, никак не влияли на жизнь батальона. Работа и «война» не отменялись ни в летнюю грозу, ни в дождливую осень, ни в зимний холод. Зимой было особенно тяжело. Зимние ночи «на свежем воздухе» были особенно ненавистны солдатам. Много раз солдаты обращались к офицерам, но в ответ получали только разъяснение о международном положении. «Расстрелянный» был непреклонен: солдата надо научить всему, что ему понадобится на войне. Как солдаты его ненавидели в ту зиму 1940/41г. легко представить.

Учения постоянно усложнялись. Сначала саперы «играли в войну» сами с собой. «Игрушками» были мины, и магнитный миноискатель, да еще совсем «не нужная», но тяжелая и громоздкая винтовка. Потом появился условный противник. Это были подразделения, которые занимали готовые ДОТы. Хотя подавляющее большинство построенных  ДОТов не имело вооружения, гарнизоны в них уже появились. Ввиду отсутствия специального вооружения, гарнизонам было сохранено их оружие, которое у них было, когда они числились простой пехотой. Гарнизоны УкрепРайона тренировали в основном на оборону. Они выкопали себе несколько полос обороны. На 2-й день «своей войны» саперы ставили минное предполье перед одной из них. Ночью пехота занимала подготовленную полосу обороны. Их задачей было не дать саперам снять мины. Теперь стали давать холостые патроны. Можно было «поохотиться» на пехотинцев, пострелять, но это развлечение быстро надоело. Оно отнимало свободное время, ведь теперь каждый раз на 2й день «войны» приходилось чистить винтовку. Их и раньше все время чистили в этот день, но как говорится: это две большие разницы, чистить чистую винтовку или после выстрела. Но самое плохое было в другом. Теперь часть минных полей охранялась. И снять эти мины можно было только ночью. «Расстрелянный» украл у своих солдат одну ночь сна в каждом шестидневном цикле. Если за ночь удавалось отыскать и снять все мины, утром саперы атаковали и считались победителями. Если было снято более 90% мин, атака не проводилась. На рассвете саперы, просто не таясь, выходили искать оставшиеся мины. Результат считался ничейным. Если же количество не снятых мин превышало 10%, их также снимали утром, но победителем была пехота.

Примерно в августе 1940г. произошел очень нехороший случай. Условный противник только-только появился. Стрельба у самой границы может вызвать самые непредсказуемые последствия. Поэтому «война» стала проводиться далеко от расположения. Места там были малознакомые. Однажды против сапёров «воевали» не пехотинцы, а артиллеристы. Они вышли на учения со своими 4-мя пушками. Артиллеристы проиграли «войну». После атаки сапёров и артиллеристы, и сапёры вместе отправились в сторону реки, чтобы постираться и привести себя в порядок. Отправились вместе со всем артиллерийским хозяйством. У реки из пушек выпрягли коней, стреножили их, и отпустили пастись. Как и положено уставом, были выставлены посты. Вдруг, как из под земли, перед одним из часовых появился пограничник. Он, хоть и был в звании рядового, но потребовал: «Веди меня к командиру». В это время «Расстрелянный» и командир артиллеристов о чём-то разговаривали. Пограничник сказал офицерам: «Вам необходимо срочно покинуть это место, в горах гроза». Артиллерист, раздосадованный поражением, набросился на пограничника: «Ты кто такой, чтобы нас учить?» Пограничник, сохраняя достоинство, попросил разрешения уйти. «Пошёл вон!»,- сказал артиллерист. «Расстрелянный» остановил пограничника: «Солдат, а в чём дело?» Обиженный пограничник ответил: «Рядовой не может учить офицеров. Разрешите идти». Комбат разрешил: «Идите». Когда пограничник удалился, комбат сказал артиллеристу: «Может, он хотел сообщить что-то важное. Что ты кидаешься на людей, как собака. Ну что, будем уходить?» «Я никуда не пойду»,- заявил артиллерист. Зато «Расстрелянный» подал команду: «Сапёры, строиться». В этот день «воевала» как раз отцовская рота. Солдаты только начали стирку. День был ненастный, прохладный. Вода в реке шириной в 2 шага была ледяной. И вот по приказу командира пришлось натягивать на себя отвратительную, мокрую, холодную форму. «Расстрелянный» отвёл роту метров на 100 от реки и объявил привал. Никто ничего не понимал. Артиллеристы остались на месте. Вдруг ручей стал на глазах набирать силу. Только что он был 2 шага шириной, и вот уже 4, а через минуту 10. А вода всё прибывала и прибывала. Артиллеристы бросились к лошадям. Пока добежали до них, расстреножили их, позади них уже бушевала огромная река. Лошади не хотели идти в бурлящую воду, вставали на дыбы. Бойцы, которые заходили в воду, моментально сбивались с ног, и с трудом выбирались на берег. Пушки остались под водой. Стихия прекратилась так же внезапно, как и началась. Уже через 3-4 часа ручей был снова шириной в 2 шага. Но пушек не было. Их, конечно, нашли ниже по течению, но это были уже не пушки, это был металлолом. Несколько артиллеристов получили тяжёлые травмы. К счастью, никто не погиб. Командир артиллеристов за потерю 4-х орудий был отправлен под трибунал. Дальнейшая его судьба неизвестна.

Примерно, в конце августа или в начале сентября,  командира батальона вызвали в штаб  18  стрелкового корпуса.  В штабе провели учёбу по минно-взрывному делу. Занятия вели офицеры в небольших званиях. Все они были участниками Финской войны. Там они командовали сапёрными ротами и батальонами.

Когда комбат вернулся, жизнь в батальоне стала еще трудней. Оказывается, противник широко применяет простейшие взрывные устройства, в которых много взрывчатки, но нет металла. Эти мины почти не дают осколков, но обладают сильным фугасным действием. (Воздушная ударная волна от взрыва разбрасывает людей далеко в стороны. При падении человек получает серьёзные травмы, часто не совместимые с жизнью.)  Обнаружить их крайне сложно, т.к. миноискатель на них не реагирует. Теперь в постоянных 2х дневных «войнах», ставилось не только несколько сот боевых мин, но еще в придачу к ним закапывалось несколько десятков небольших ящиков с землёй, которые имитировали эти фугасные мины. В руках у сапера появился новый инструмент: щуп.  Побед на «войне» практически не стало. Слишком сложно было обнаружить это нововведение.

Но настоящий кошмар начался, где-то в сентябре-октябре. К «игре в войну» присоединились пограничники. Это были настоящие призраки, невидимые, но всё видящие. Их не было нигде, но одновременно они были повсюду. Они обладали умением внезапно появляться, как будто вырастая из-под земли, и так же неуловимо исчезать, словно растворяясь в воздухе. Почти всегда с ними были прекрасно натренированные собаки, без поводков.  Эти псы никогда не лаяли. Все солдаты были предупреждены, что в случае, если они обнаружат пограничников, надо во избежание несчастных случаев громко сказать: «Вижу». Этого было достаточно, чтобы группа пограничников считалась уничтоженной. Направлять на них оружие не следует. Однако в самом начале совместных игр всё-таки произошло 2-3 инцидента. Солдат направлял на пограничников оружие, и тут же овчарка сбивала его с ног, и её оскаленная пасть оказывалась в опасной близости с горлом человека. Пограничникам нужен живой нарушитель, поэтому и собак дрессировали брать живьём. Но кому захочется экспериментировать на себе собачью выучку? Пограничники играли не за пехоту и не за саперов, они играли против тех и других. Их задача была взять «языка». Теперь стоило только чуть-чуть отойти в сторону, как тебе тут же засовывали кляп в рот и тащили туда, куда тебе не надо. И это могло произойти в любой момент, пока рота находится в игровой зоне. Пограничники не признавали «конца войны». Несколько позже, уже зимой, пограничники внесли ещё один элемент в игру. Они стали «расстреливать походные колонны». Оказалось, что головное охранение совершенно не обеспечивает безопасность основной колонны. То, что у пехоты дела  не лучше, было плохим утешением. Надо было искать противоядие. Было еще одно нововведение. Пограничники предложили батальону помощь в обучении рукопашному и штыковому бою. «Расстрелянный» согласился. Личного времени практически не осталось.

 В декабре 1940 стало ясно, что Советское правительство опять, уже в третий раз, «забыло» о демобилизации военнослужащих, отслуживших свой срок. Конечно, солдатам хотелось домой, но теперь каждый понимал:  Быть войне! И дорога домой идёт через войну. А враг был рядом. Солдаты батальона часто видели на Турецкой стороне людей с биноклями и картами. Они подолгу рассматривали нашу территорию и делали пометки на своих картах. « Готовятся, гады», -  говорили солдаты.

Описанное выше положение продолжалось до 22 июня 1941г. До этого срока произошло ещё два примечательных события. Я уже говорил, что ДОТы  строились, но почти все стояли без оружия. В начале весны началось «вооружение» ДОТов. Для подвоза пушек и пулемётов, которые должны быть установлены, к батальону прикомандировали несколько грузовиков. Как оказалось, вместе со штатным грузовиком батальона, машин было ровно столько, сколько пушек уже было установлено в готовых ДОТах. Ночью эти машины с незаведенными двигателями руками подтянули к вооруженным ДОТам. Орудия были сняты и погружены на грузовики. Потом  их также на руках, не заводя моторов, оттащили за гору, где их не могли видеть турки. Прямо в кузовах машин, пушки одели в ящики. Утром, машины самостоятельно выехав из-за горы, ехали к ДОТам, пушек в которых еще никогда не было. Там, на глазах у турецких наблюдателей, ящики разламывали и пушки спускали в ДОТы. Ночью всё повторялось сначала. Так продолжалось до тех пор, пока пушки не «погостили» во всех готовых ДОТах. А кончилось тем, что прикомандированные грузовики увезли каждый по пушке. На месте осталась всего одна пушка,  которую в таком же порядке устанавливали в каждый, вновь построенный ДОТ.

Другое памятное событие произошло в начале мая 1941г. В это время неожиданно вышел приказ о демобилизации. По этому приказу в первой партии увольнялся только 1 человек из батальона. По этому поводу был проведён митинг, на котором комбат заявил: «Надо достойно проводить солдата, и т.д. и т.п.».  Это, достойно, выглядело так: На следующее утро весь батальон со всем своим оружием,  автомашиной и повозками (не оставлять же это все на границе) пошел провожать солдата на станцию в г. Батуми. В день проходили по 35-40 км.

Чуть отвлекусь от основной темы. Одну из ночей ночевали возле кладбища. Погода была ненастная, накрапывал дождик. И в поисках сухого места батальон как-то само собой переместился на кладбище. Тут на могильных холмиках и надгробьях было посуше, а самым счастливым достались лавочки. Среди ночи появилось привидение. Оно было белым, ростом с человека, но очень толстое. Один из часовых первым заметил его. Видимо, он слегка испугался, потому что между командой: « Стой! Кто идёт?», и предупредительным выстрелом в воздух, временного разрыва почти не было. Тем более не было команды: «Стой! Стрелять буду». Часовой передёрнул затвор для боевого выстрела, но «привидение» уже вопило: « Не стреляй! Я свой! Я из третьей роты!» Происшествие, конечно, взбудоражило батальон, но все окончилось смехом. «Привидение» получило от комбата 20 часов сверхурочных работ, а от солдат кличку «Привидение» на всю оставшуюся жизнь. Где этот весельчак достал белую простыню, чтобы попугать часовых, для большинства солдат осталось неизвестным. Часовой получил 12 часов освобождения от работ за правильные действия на посту, и 12 часов сверхурочных за испуг, выразившийся в неподаче команды: «Стой! Стрелять буду».

Через 4 или 5 дней пути, ночевали в Батуми (я не знаю где, предполагаю, что в каких-то казармах). Всем выдали новую форму (срок носки старой уже истёк). Батальонный политрук объявил, что завтра на вокзале будет митинг. Весь корпус завтра провожает своих  дембелей. После отправления поезда, 1 и 3 роты, а так же все спец. взвода должны быстро построиться и завернув сюда за оружием, отправиться в обратный путь. Строительства ДОТов никто не отменял. А 2 рота (демобилизованный и мой отец были во 2 роте) имеет специальное задание… : « Проводить своего товарища».

       На следующий день, в районе Батумского вокзала, яблоку упасть было некуда, так много там было солдат. Заглушая  друг друга, не менее 10 полковых оркестров играли марши (Разные). Местное население  собиралось на шум. Многие грузины несли вино, желая угостить отслуживших солдат, а если таковой не попадался, то просто того, кто первым протянет руку. Командиры в этот день предупредили солдат, что не надо обижать отказом гостеприимных грузин, но и перебирать не советовали. Было ПОЧТИ весело.  Почти, потому, что большинство солдат и офицеров понимали, что этот огромный спектакль разыгрывается специально для шпионов. Смотрите, мы не ждём войны! Что, эта, первая партия дембелей, наверняка будет последней. Стоило только чуть-чуть задуматься и становилось ясно: БЫТЬ ВОЙНЕ! Оставался только вопрос: КОГДА?

        В отошедшем от Батумского вокзала, переполненном, пассажирском составе, гражданских почти не было. Солдат 2 роты, предупредили (оно и так было понятно), в случае, если кто-то задаст вопрос - откуда и куда, отвечать - из армии домой. Удаляясь от места службы, рекомендовалось называть родные места. Возвращаясь, за родные места следовало выдавать место размещения батальона.  На каждой станции кто-то из солдат выходил, «доехав до дома». Проездные документы были у всех разные. Отцу и еще 3 солдатам его отделения, повезло больше всех, они «провожали товарища» до Сталинграда. ( По мнению Александра  Викторовича: кружка ездила осматривать места будущих боев)  На всем пути следования, на всех крупных станциях, было множество солдат, «спешащих домой». Местом сбора 2 роты была небольшая станция недалеко от Тбилиси, там все проходящие поезда встречал военный патруль и «задерживал распоясавшихся дембелей за нарушение формы одежды». «Задержанные» (это были не только солдаты 2 роты) отдыхали в огромном сарае, приспособленном под казарму. Когда вся рота собралась, всех, кроме 3 сержантов (зам.ком.взводы), попросили полностью очистить петлицы(пагонов в РККА не было.) Теперь они под видом призывников мая 1941г. направлялись в свой батальон.