ЭТО ПРЕДАТЕЛЬСТВО.

 

Пересказ рассказа защитника приграничного УРа Алексеевым Сергеем Викторовичем. Рассказ услышан в том же госпитале города Поти.

Я начал воевать с самых первых минут войны. Я находился в составе гарнизона ДОТа на новой границе с Румынией. Наш Укреп Район был полностью закончен и вооружён. Вы, мужики, даже не представляете, что это за сила – ДОТ. Наш ДОТ находился на самой границе. От Румынии нас отделяла река Прут. Мы заметили переправляющихся румын  на рассвете и тут же позвонили в штаб, и запросили, что делать. Румыны огня не открывали. Но их было очень много. Из штаба ответили: «Не стрелять. Не поддаваться на провокацию». Румыны начали высаживаться на наш берег. Из лодок они доставали какие-то тяжёлые ящики и тащили к нашим ДОТам. Мы догадались, что они тащат взрывчатку. Повторно запросили штаб. Ответ был: «Не поддавайтесь панике. Выясняем. Ждите приказа». Румыны уже начали обкладывать ДОТы взрывчаткой, когда пришёл приказ: «Огонь». Вся линия ДОТов открыла огонь. Из пулемётов по тем, кто находился рядом с ДОТами, и из пушек по тем, кто был дальше от них, а также по лодкам, которые разгрузившись, шли к румынскому берегу и по вновь появившимся лодкам, которые шли от румынского берега к нам. С румынами на реке расправились быстро, на это понадобилось всего несколько минут. А берег пришлось чистить очень долго. Мы боялись применить всю силу нашего оружия, боялись, что сдетонирует взрывчатка, которую румыны натаскали к нашим ДОТам.

Румынская крупнокалиберная артиллерия стала бить по дальним ДОТам, возле которой не было румынской пехоты. Ближе к вечеру из тыла подошла наша пехота. Стремительной атакой она почистила берег. Правда, и у нас среди пехоты были большие потери от артиллерийского огня. Это всё из-за командиров. Если бы они сразу дали приказ стрелять, х.. бы румыны высадились на наш берег. И нашей пехоте не пришлось бы выбивать их со своей территории. Сделав свою работу, пехота отошла за ДОТы.

 Тут румынская дальнобойная артиллерия принялась за нас всерьёз. Под обстрелом теперь были все ДОТы. Скажу вам честно, даже в ДОТе артиллерийский обстрел страшен. Снаряд не может пробить ДОТ. Для этого надо, чтобы много снарядов попало в одно место. Каждый снаряд сбивает всего несколько сантиметров бетона, а стена 3-4 метра. Но находиться в ДОТе всё равно страшно. При каждом попадании бетон гудит, как будто это медный колокол. Кто снимал наушники внутренней связи или не пользовался берушами, рисковал оглохнуть. Гул стоял даже в третьем подземном этаже. Взрывчатка, которую натащили румынские пехотинцы, детонировала. Но её ещё было недостаточно, чтобы повредить ДОТы. Когда стемнело, наши пехотинцы небольшими группами стали снова выдвигаться к ДОТам, возле которых взрывчатка ещё не сдетонировала. Они утаскивали взрывчатку в тыл. И снова наша пехота несла потери, ведь всё это делалось под артиллерийским огнём румын. И всё из-за предателей в штабе, которые вовремя не дали приказ стрелять.

 Артиллерийский огонь продолжался без перерыва днём и ночью 22, 23, 24 июня. Это время мы в основном провели в ходе сообщения, который вёл в тыл. Там, безусловно, было гораздо опаснее, чем в ДОТе, но там не было того ужасающего грохота, который был в самом ДОТе. Если бы кто-то попробовал просидеть все эти дни возле пушки или пулемёта, он бы просто сошёл с ума. Поэтому в ДОТе находился самый минимум людей, чтобы ДОТ мог в любой момент открыть огонь. И ещё туда откомандировывались люди для приготовления пищи.

 В ночь с 24 на 25 румыны снова попробовали атаковать. Мы позволили их лодкам проплыть две трети реки и открыли огонь. Румыны не высадились ни на наш берег, ни на свой, все они были уничтожены на реке. Тем не менее предатели из штаба снова погнали пехоту чистить берег, хотя в этом не было никакой необходимости. Пехота снова несла потери. Румынская артиллерия снова начала обстрел. Этот обстрел продолжался без перерыва 25, 26 и 27 числа. В ночь с 27 на 28 всё повторилось. И снова три дня был обстрел.

За всё это время было разбито незначительное количество ДОТов. Линия ДОТов продолжала существовать. После того, как румыны третий раз получили по зубам, наступило затишье. Несколько дней всё было спокойно, казалось, что не было никакой войны. С румынского берега не раздавалось ни одного выстрела, и ни один румын не показывался на берегу. В этих ДОТах можно было держаться сколько угодно. Но мы получили приказ допустить в ДОТы сапёров, которые стали таскать внутрь взрывчатку и укладывать её на нижнем третьем этаже. Никто ничего не мог понять. ДОТы явно готовились к взрывам. Разве это не предательство? Когда сапёры закончили свою работу, мы получили приказ взять то оружие и боеприпасы, которые можем унести на руках и покинуть ДОТы. Мы взяли пулемёты, пушки пришлось бросить. Боеприпасов и продуктов мы взяли столько, сколько могли унести, но это была лишь малая доля того, что было приготовлено в ДОТах. Мы получили приказ пешим маршем двигаться на Одессу. В небе господствовала немецкая авиация. Не успевали мы построиться в колонну и пройти несколько километров, как налетала очередная группа немецких бомбардировщиков, и мы снова разбегались. Машин и повозок у нас не было. После бомбёжек убитых мы не хоронили, мы их просто складывали у дороги. Делали носилки для раненых и несли их на себе. Пристроить их куда-нибудь было практически невозможно. Раненых становилось всё больше и больше, поэтому приходилось выбрасывать продукты и боеприпасы. Мы не могли всё это нести. Через два дня после выхода нас стал догонять фронт. Мы постоянно слышали сзади стрельбу. Кто-то сдерживал румын, а мы бежали. К Одессе нас пришло не более трети от первоначального состава. Меня ранили уже возле самой Одессы. А в Одессе всех нас раненых погрузили на корабль и отправили сюда в  Поти. Так что всё это настоящее предательство. Враги народа сидят в штабах. Сталин стрелял их до войны, но, видимо, не всех успел разоблачить. И сейчас они всячески помогают немцу. Если бы не предатели, мы бы до сих пор держали фронт по линии границы. Вот так-то, мужики.

P.S. Этот рассказ произвёл на всех присутствующих колоссальное впечатление. Мой отец уже после войны пытался по военным мемуарам и отрывочным сведениям понять, почему заставили отступать этого солдата. Оказывается, если бы он не получил этого приказа, никто из них бы не выжил. Немцы, прорвавшись в Белоруссии  глубоко проникли на нашу территорию. Немецко-румынские войска, наступая на Украине, прорвались севернее Укреп Района, где находился этот боец, и наступали на юг, на Одессу. Войска, находящиеся западнее Одессы, были обречены. Поэтому командование вытащило оттуда всё, что смогло. Но в августе 41-го отец этого ещё не мог знать, так же, как и остальные слушатели. Поэтому все они поверили, что среди командования много шпионов.