ЗАДАЧА:  ОБНАРУЖИТЬ.

(Из рассказов Сергея Викторовича Алексеева).

 

Чтобы рассказать о первых днях войны, я забежал немного вперед. До того как 51 отдельный сапёрный батальон, закончив строительство УРа, был переведён в город Поти, произошло одно примечательное событие. Вот его пересказ от первого лица.

Батальон продолжал строить Укреп Район. Работали, не считаясь со временем. Сколько бы не сделали за день, все равно мало, надо больше. Кроме того, надо обучать вновь призванных бойцов. Работали, сколько могли. Война подгоняла. У солдат не было радио, газеты приходили не каждый день, и то, что из них узнавали о событиях на фронте, совсем не радовало. Сначала оружие, боевые патроны и гранаты всё время были при себе.

 Турки вели себя беспокойно. За пограничным ручейком стали появляться воинские части. Турки начали строительство полевых укреплений у самого пограничного ручья. Там можно было незаметно собрать нужные силы для внезапного удара. Напряженность «висела в воздухе». Тем более неожиданным оказался приказ о сдаче оружия. Все, что могло стрелять или взрываться, было собрано и отправлено. Но и этого было мало. Поступил приказ тайно снять все установленные ранее минные поля. Ночами мины снимали и отправляли. Без всяких объяснений было ясно, что наши дела плохи.

 В это время кто-то в батальоне пошутил: зря наши отходят, ведь сколько лишних сапог износит армия, пока дойдем до Берлина. Эта шутка-реальность стала крылатой. Когда кто-то раньше других узнавал очередную сводку, на вопросы он обычно отвечал что-то вроде: «Да опять сплошная забота о развитии обувной промышленности». За  этими шутками о сапогах старались спрятать тревогу.

Задумываться было страшно. С одной стороны достраивается мощнейшая трехполосная линия ДОТов, за прорыв которой турки должны заплатить огромную цену. С другой стороны все эти мощнейшие сооружения стоят без пушек и пулемётов. И их безоружные гарнизоны демонстративно показывают, что ДОТы обитаемы, а значит вооружены и опасны. Но демонстративные футбольные поля, в случае войны, не смогут заменить снятых минных полей. А утренняя зарядка в две смены (половина гарнизона делает зарядку на виду у турок, в то время как вторая половина находится в ДОТах, потом наоборот) не сможет заменить пушек.

Войска пехотного прикрытия межДОТового пространства тоже поредели. Половина из них была отправлена на фронт, а оставшиеся части были разделены пополам. Их пополнили людьми до полного штата, но оружием не пополнили. У них теперь при той же численности была одна винтовка на двоих. (Подобная практика широко применялась в то время. До войны в СССР были, так называемые, дивизии-двойки, и даже дивизии-тройки. В отличии от обычных дивизий они имели несколько больший штат мирного времени, и в этом штате было значительно больше офицеров. Все вспомогательные службы дублировались. На складах дивизии-двойки хранилось оружие, и всё снаряжение необходимое для вооружения 2х дивизий по штату военного времени. При делении одна из половинок оставалась с тем же номером и знаменем, другая получала новый номер и знамя. Это позволяло значительно экономить военный бюджет, при незначительных потерях во времени развёртывания и качестве подготовки развернувшихся дивизий. В случае необходимости делились и обычные дивизии, но этот процесс был болезненный, т.к. обе дивизии имели половинный не комплект во всем, начиная от оружия и опытного офицерского состава и кончая портянками и обмотками. Видимо, о таком именно не плановом делении и говорил мой отец. Лидерство, в идее планового деления дивизий мирного времени, по всей видимости, принадлежит германскому генералитету. По мирному договору с Антантой (военный блок во главе с Великобританией) Германии запрещалось иметь большую армию. Её максимальная величина могла достигать всего 100.000 человек. Немецкие генералы нашли выход. Они создали прекрасную высоко профессиональную армию. Каждый солдат был подготовлен на уровне младшего офицера, а офицеры на одну-две ступени выше занимаемой должности. Молодёжь проходила курс молодого бойца в военизированных лагерях. Придя к власти, в 1933г, Гитлер наладил тайный выпуск артиллерии (это им тоже запрещалось) В целях секретности, на всех немецких пушках выпущенных с 1933 по 1936г. стояла дата выпуска -1916г. Стрелковое оружие выпускать не запрещалось. Гитлер создал дивизии-десятки. Это было настолько ново и не стандартно, что ни одна разведка мира ничего не заподозрила. В 1936г Гитлер неожиданно для всего мира занял Эльзас и Лотарингию. (Немецкие территории, отторгнутые от Германии и имеющие статус отдельных земель). Пока англичане и французы рассуждали, что делать, Гитлер объявил учебные военные сборы. Его армия за несколько дней выросла со 100.000 до более чем 1.000.000 человек. А количество дивизий изменилось с 8-9 до 60-65. Это оказалось решающим политическим аргументом. Англичане и Французы промолчали. Немецкий народ поверил в гениальность фюрера. Гитлер почувствовал безнаказанность. Война получила зелёный свет(А.А.С.)).

Пограничники «пострадали» меньше других. Часть из них тоже была отправлена на фронт. Скорее, даже не на фронт, а в прифронтовую зону. Я так думаю потому, что теперь мы редко видели их с собаками. И если раньше это были матёрые псы, не лающие, но очень грозные и послушные, то теперь это были в основном молодые собаки. Раньше мы редко видели пограничников. Они были как будто в шапках-невидимках. Они были всюду, и все видели и слышали, но их видели редко и никогда не слышали. Теперь мы их и видели и слышали. Собаки облаивали нас и пытались броситься, но теперь пограничники держали этих собак на поводках. Видимо лучшие кадры пограничников и собак были направлены на борьбу с гитлеровской агентурой и разведкой. Количество людей и оружия у них не уменьшилось, но много было новичков, которые еще ничего не умели.

По саперному батальону нехватка оружия ударила сильнее всего. На 800 человек личного состава батальона было только 2 пистолета. Один у командира батальона, другой у комиссара.

Однажды где-то в августе1941г. к месту проведения работ подъехало несколько грузовиков. Из переднего выскочил командир батальона, и приказал срочно собрать всех людей. Объектов было много. На все объекты немедленно были отправлены посыльные, с приказом  бегом  бежать к машинам.  На самые отдаленные объекты, куда позволяла местность, даже поехали машины. Невиданная в батальоне роскошь. Когда все собрались, а здесь было две роты, командир батальона сказал: «Необходимо помочь пограничникам. Задачу поставит командир погранотряда подполковник (фамилия забыта)».

Подполковник из кузова машины, как с трибуны, обратился к стоящим в строю сапёрам. Он объяснил, что границу перешла группа турецких нарушителей. Точная численность группы неизвестна. Предположительно от 4-х до 12 человек. Группа очень опытная, хорошо путает следы. Собаки постоянно теряют след. Кроме того, они постоянно применяют специальное средство, от которого собаки теряют нюх на несколько часов. Погранотряд (не путать с погранзаставой; погранзастава – 30-60 человек, погранотряд – 2500-3000 человек) уже в течение 3-х суток гоняет нарушителей. Но зажать и взять их не удаётся. Они всё время выскальзывают, как рыба из рук. В настоящий момент след потерян. Необходимо прочёсывание огромных территорий. Кроме того, всё осложняет горно-лесистая местность. Можно пройти в нескольких метрах от нарушителя и не заметить его. В данный момент погранотряд уже не может справиться с задачей по поимке нарушителей своими силами, и он просит сапёров помочь их обнаружить.

Из строя послышались голоса: «У нас нет оружия. Что мы можем сделать?»

 – Только обнаружить. Преследовать их будут пограничники. Только напасть на след. Конечно, среди вас могут быть и жертвы, но пропускать их нельзя.

Сапёры вооружились чем попало: лопатами, ломами, кусками арматуры. Смешно для двадцатого века. Но всё-таки, когда что-то есть в руках, как-то не так страшно. На этих же машинах нас увезли в район возможного местонахождения нарушителей. Почти двое суток рота ходила по лесам, горам, полянам и полям. Потом нам дали отбой.

Уже вернувшись на место, в расположение батальона, мы узнали конец этой истории. Оказывается, рота, которая выехала вместе с нами, но вела прочёсывание отдельно от нас, наткнулась на этих нарушителей.

 Рота прочёсывала хлебное поле. Пшеница была высокой, в ней вполне можно было спрятаться. Вдруг, один из солдат стал прыгать на месте, махать руками, привлекая к себе внимание, делать знаки руками, чтобы все шли к нему, и в тоже время постоянно прикладывал палец к губам, показывая, что надо соблюдать тишину. Как ни странно, но все его поняли, и солдаты стали быстро и молча к нему приближаться. Когда собралось человек двадцать, они дружно набросились на нарушителей, которые спали в этой пшенице. По позам их было видно, что двое из них, лежащих с разных концов группы, были часовыми, и они спали в обнимку с автоматами. Остальные 6 человек спали группой в более свободных позах, но оружие у них тоже было под рукой. Пять дней, в течение которых группу гоняли пограничники, измотали турок, и они уснули вместе с часовыми.

 Сапёры набросились на спящих и стали бить их лопатами, ломами, арматурой. Под тяжёлыми ломами, которыми крошили камень для дотов, человеческие черепа раскалывались, как орехи. Когда подоспели пограничники, всё было кончено. Озверевшие солдаты уже издевались   над трупами, они вымещали на них свой страх, который каждый из них испытывал в этой операции. Пограничники отогнали сапёров, но им досталось только 8 обезображенных трупов. Всё кончилось хорошо, без жертв. А ведь эти 8 человек, если бы не спали, могли перестрелять очень многих.

Потом ходили слухи, что командир батальона и командир первой роты получили от командования разносы за то, что нарушители не были взяты живьём. Но солдатам  комбат объявил благодарность. Правда, он оговорился, что, если бы взяли живьём, то в придачу к благодарности были бы и медали. А за мёртвых медали не дадут.