ПАРАШЮТИСТ.

(Из рассказов Александра  Викторовича Алексеева).

 

В декабре 1941 года Александр Викторович Алексеев ещё не подлежал призыву в Красную Армию. Он был ещё молод. Ему было 18 лет, а призывной возраст в то время был 19 лет. Однако в это время пришла похоронка, и Александр Викторович решил идти мстить. (Я не могу сказать, на кого пришла похоронка, есть несколько версий, но ни в одной из них я точно не уверен, поэтому я не буду озвучивать их). Он отправился в военкомат и написал заявление добровольцем. В этом же декабре 1941-го он был призван.

Он попал в парашютно-десантную дивизию. Вся она была укомплектована добровольцами Свердловской, Челябинской, Пермской областей и города Москвы. Офицеры в дивизии тоже были подобраны молодые. За всё время службы в дивизии Александр не встречал человека, которому было больше 23-х. Возможно, в штабах и были более пожилые люди, но Александр Викторович с ними не общался. Дивизия насчитывала 10500 человек, и её готовили не спеша.

Солдат многому учили. Они изучали и опробовали на стрельбище все виды стрелкового оружия, которые стояли на вооружении нашей Армии. Оружия было очень мало, по одному – два ствола каждого вида. Поэтому на стрельбище стреляли почти круглосуточно. Все приёмы рукопашного и штыкового боя с оружием отрабатывались с помощью досок, которым была придана форма винтовок. Кроме отечественного оружия изучались образцы трофейного немецкого оружия. Солдаты обучались вождению немецкого автотранспорта и мотоциклов. Обучались техническому обслуживанию этих средств передвижения. Считалось, что это может пригодиться в немецком тылу.

Именно в это время Александр Викторович полюбил пулемёт «максим» и мотоциклы. Любовь к мотоциклам у него прошла через всю жизнь. А пулемёт «максим» стал его верным военным другом.

Обучали их и обычным военным премудростям: рытью окопов, переползаниям, перебежкам, тактике в обороне и наступлении. Учили долго и хорошо.

Одним из самых узких мест в учёбе были прыжки с парашютом. Парашюты были у всех. Их часто разбирали и снова укладывали, чтобы довести умение укладки до автоматизма. А вот спрыгнуть с парашютом было проблемой. В дивизии был всего один самолёт – какой-то старенький и маленький. Он мог взять одновременно не более шести человек. И, кроме того, часто ломался. Легко представить, сколько надо времени, чтобы каждый спрыгнул хотя бы по разу.

До Александра Викторовича очередь дошла только в апреле 1942 года. Накануне была укладка парашютов, хотя погода совсем не располагала к этому. Накрапывал мелкий дождик, как будто на дворе стояла осень. После укладки парашютов, парашюты сложили под навес здесь же, на аэродроме, и пошли на какие-то другие занятия.

На следующий день с утра вся рота была на аэродроме. Было обычное ранневесеннее холодное утро. От утреннего морозца вода в лужах покрылась льдом. Чтобы не терять время пока одни будут прыгать, другие должны были изучать рукопашный бой. Прыгать должны были целый день, сколько успеет сбросить самолёт. Если не успеют прыгнуть все, значит, это будет продолжаться и завтра, и послезавтра, пока все не спрыгнут по разу.

Александра Викторовича выкрикнули в первую партию. Он побежал к навесу, чтобы взять свой парашют. Ему повезло, его парашют лежал сверху. Он вчера слишком долго провозился с укладкой. Остальным пяти человекам пришлось снимать верхние парашюты, чтобы добраться до своих. Наконец, они забрались в самолёт и поднялись в воздух.

Прыгали с километровой высоты. Боевой прыжок должен был осуществляться с гораздо меньшей высоты, примерно с 400 метров. Примерно 60 – 90 метров уходит на затяжку прыжка, то есть парашют открывают не сразу. Примерно 100 метров уходит на раскрытие парашюта и ещё 150 на погашение скорости. То есть высота боевого прыжка рассчитана так, чтобы десантник минимальное количество времени находился в воздухе, где он является беспомощной мишенью для любого наземного стрелка. Однако тренировочный прыжок делался с большей высоты, чтобы у солдата было больше времени на открытие парашюта на случай, если он растеряется, или вдруг, он неверно собрал парашют, чтобы у него было время раскрыть запасной парашют. Запасные парашюты укладывали не сами солдаты, а специалисты – инструктора.

Когда самолёт поднялся на заданную высоту и вышел в район сбрасывания десанта, в грузовом отсеке зажглась лампочка. По этому сигналу надо было открыть дверцу и всем покинуть самолёт. Лишних людей для пинка в зад зазевавшимся в самолёт не брали. Проблема заключалась в грузоподъёмности самолёта. Те, у кого не хватило духу выпрыгнуть, сразу же отправлялись с маршевыми ротами на фронт, как негодные к службе в парашютных войсках. Большинство солдат гордилось тем, что попали в крылатую пехоту, но были и такие, которые мечтали скорее попасть на фронт, и не прыгали нарочно, чтобы ускорить этот процесс. Другие боялись прыгать в немецкий тыл, и не прыгали, чтобы попасть на обычный фронт. А были такие, которые просто боялись (таких были единицы).

Александр Викторович вместе со всеми покинул самолёт. Как учили, не торопясь отсчитал про себя: 21, 22, 23 (этот неторопливый отсчёт соответствует трём секундам), и дёрнул вытяжное кольцо парашюта. Кольцо не сдёрнулось с места. Что за чертовщина? Сколько раз на земле пробовал, кольцо всегда выходило легко, парашютный ранец открывался и парашют вываливался. А в воздухе кольцо не хотело выдёргиваться. Александр Викторович дёрнул сильнее. Никакого эффекта. Дёрнул третий раз со всей силы. И снова бесполезно. Надо открывать запасной. Он начал шарить на груди в поисках кольца запасного парашюта. Но его уже начало крутить в воздухе, и он потерял ориентировку – где земля, где небо, где верх, где низ, где грудь, где спина. Хорошо, что он не выпустил кольца основного парашюта, и держал его всё время правой рукой. В какую-то секунду он сообразил, что шарит левой рукой в поисках кольца по собственной заднице. В ту же секунду перед глазами мелькнула и пропала земля. Она была очень близко. Схватившись обеими руками за кольцо основного парашюта, Александр Викторович дёрнул его с  какой-то звериной яростью. Кольцо поддалось, ранец распался, парашют взлетел кверху.

Почувствовав резкий рывок, Александр Викторович поднял голову и увидел над собой купол. Он ещё не успел обрадоваться, как последовал удар о землю. Падение было очень жёстким, но не смертельным.

Александр Викторович собрал парашют. Без укладки всунул его в ранец, застегнул ранец, надел его на спину, и на отшибленных ногах заковылял к месту, где должен был приземлиться (ветер сносит парашютиста от места выброса довольно далеко, поэтому при выброске учитывается направление ветра, Александр Викторович летел камнем, и ветер на него существенного влияния не оказывал). В воздухе всё ещё висели пять парашютистов, которые спрыгнули вместе с ним.

Место приземления от места сбора отделял холм и примерно километровое расстояние. Александр Викторович не прошёл и 200 метров, как навстречу ему с вершины холма вылетела повозка, запряжённая парой лошадей. Возница нещадно нахлёстывал их кнутом. Кони бежали быстро, как только могли. Увидев Александра, возница направил повозку к нему. Подкатив, он остановил коней, и каким-то диким голосом закричал: «Солдат, где здесь парашютист разбился?»

 - А ты куда торопишься, дядя? (дядя был ровесник Александра Викторовича)

- Как куда? Кости собирать! Надо же по-человечески похоронить.

- Ты, дядя, лучше меня отвези.

- Чего тебя возить, сам дойдёшь. Мне мёртвого найти надо, - он замахнулся на лошадей кнутом, собираясь ехать дальше. Поняв, что может остаться без транспорта, Александр Викторович его остановил:

- Постой, мертвяка то ведь нет, я за него.

- Да ну тебя к лешему!

- Да я серьёзно. Я – резиновый, подпрыгнул и пошёл дальше. Вот и парашют у меня на спине не раскрытый, - Александр Викторович повернулся спиной, показывая парашют. Возчик потерял дар речи, он смотрел на Александра широко раскрытыми глазами, открывал и закрывал рот и ничего не мог произнести. Александр Викторович уселся на подводу и сказал: «Поехали».

Парашют Александра Викторовича раскрылся поздно, в это время холм уже закрыл его от наблюдателей на месте сбора. Командир, ответственный за прыжки, немедленно послал подвернувшуюся подводу за останками десантника. И по телефону сообщил о происшествии командиру полка.

 Когда Александр Викторович подъехал на подводе к сборному пункту, командир полка только что приехал. Александр Викторович слез с подводы, и с трудом передвигая ноги, подошёл к офицерам, откозырял, и попросил разрешения командира полка обратиться к ответственному по прыжкам.

Командир полка, зло взглянув на него, ответил: «Обращайтесь», - ему было явно не до живых солдат. Ответственный за прыжки с недоумением смотрел на подводу, на которой приехал Александр Викторович. Только присутствие старшего по званию не давало ему возможность кинуться на солдата, которого он послал за погибшим парашютистом. Как смел этот солдат, вернуться, не выполнив приказа. На Александра Викторовича он даже не глядел.

 Александр Викторович доложил: «Рядовой Алексеев прыжок с парашютом совершил». Последовала немая сцена. Александр Викторович стоял перед офицерами с поднятой к подшлемнику рукой, а офицеры смотрели на него и не верили своим глазам. Немая сцена продолжалась, наверное, больше минуты. Наконец, командир полка спросил с угрозой в голосе: «Кто позволил вам прыгать затяжным прыжком? У вас ещё нет опыта на это».

-Так точно. Нет. Затяжного прыжка не было. Парашют не открывался.

- Почему? Вас не научили укладывать?

- Никак нет. Я думаю, это мороз. Вчера был дождь во время укладки, а сейчас холодно.

Шла война, и гибель одного солдата на фронте или в тылу ничего не могла  изменить, поэтому следующая партия в 6 человек уже загрузилась в самолёт, и самолёт ждал команды на взлёт. Командир полка приказал задержать вылет и привести сюда десантников. Когда они построились перед ним, он приказал им дёрнуть кольца парашютов. 4 парашюта упали за спины своих хозяев, а двое не смогли выдернуть кольца. Командир полка подошёл к одному из них, дёрнул кольцо, безуспешно, дёрнул сильнее, так, что солдата повело в сторону, никакого результата. Он приказал солдату встать на колени, упёрся ногой в его плечо, и двумя руками попытался выдернуть кольцо, но не смог. Он повернулся к  Александру Викторовичу и сказал: «Ну, ты брат, силён. Садись на повозку, пусть тебя отвезут в лазарет, отдохни там дня три под надзором врачей. Наверное, приземление было не мягким». Повернувшись к ответственному по прыжкам, он сказал: «Прыжки на сегодня запрещаю. Командир роты, обеспечьте просушку парашютов, чтобы завтра с утра рота была готова приступить к прыжкам».

Александр Викторович был очень суеверным человеком. Он считал, что этот прыжок не был случайностью. Просто Высшая Сила, а быть может, и сама Смерть, хотели рассмотреть его поближе, и решить, беречь его или нет.