ПРОВЕРЕНО!  МИН  НЕТ.

Рассказывает Сергей Викторович Алексеев.

 

Бой за это селение финские горные стрелки принимать не стали. Ночью они ушли. А на рассвете, когда наша пехота уже изготовилась к атаке, в селении загремели взрывы. В течение нескольких минут селение перестало существовать. В нём были взорваны все постройки. Все кроме одной. В самом центре села уцелел один дом. Хороший большой дом. Больше не уцелело ничего, ни сарая, ни курятника, ни бани. Финские сапёры стёрли селение с лица земли. Тем более странной была забота об уцелевшем доме. В нём не забыли распахнуть настежь все окна, чтобы взрывной волной не вышибло стёкла. Советская пехота без боя заняла развалины селения.

Наша рота имела приказ обеспечить минную безопасность. Как только пехота была цепочками след в след проведена через минные поля, через расчищенные ночью проходы, для нас началась главная работа. Надо полностью очистить местность от мин и минированных вещей-ловушек. Продвигались мы медленнее пехоты. Командир роты ставил боевую задачу одному бойцу. Проверял, насколько правильно он понял задачу. Делал пометку на карте. После этого начинал ставить задачу следующему сапёру.

Сапёры должны пройти везде. Ни один клочок освобождённой земли не должен остаться без нашего внимания. Если ротный пропустит кусок местности, не назначит туда сапёра, а там окажутся мины, он пойдёт под трибунал. Если солдат, получив приказ на разминирование, пропустит мину, он пойдёт под трибунал. Если солдат подорвётся на мине, участок, назначенный ему для осмотра, должен будет разминировать другой сапёр.

Всё это и фиксируется на карте командира роты. Потом эта карта будет сдана в штаб, а оттуда в архив. Так что, даже если пропущенная мина взорвётся через 10 или 20 или 30 лет, при желании можно найти конкретного виновника.

 Получив задание, сапёры один за другим отправлялись делать свою опасную работу. Рота, редея, втягивалась в селение. В селении было полно нашей пехоты. Солдаты окапывались. На минах никто в этом селении не подорвался. Странно, ведь отсюда ушли финны. В селении ротный тоже не ослабил бдительности  и на каждую развалину с прилегающим участком назначал сапёра.

Когда  рота дошла до уцелевшего дома, ротный направился внутрь. Дорогу ему преградил часовой: «Стой, назад, дом занят, не велено никого пускать».

- Вызови старшего по званию или своего непосредственного командира.

- Не велено беспокоить, сказано, дом занят, проходите мимо.

Видя, что с часовым договориться не удастся, ротный достал пистолет и несколько раз выстрелил в воздух. На выстрелы из дома выскочил капитан и спросил в чём дело.

- Вы командуете этим подразделением?

- Нет. А в чём дело?

- Проводите меня к старшему командиру, с ним я и буду разговаривать.
         - Он занят.

- Доложите, что я должен его видеть. Если меня не пригласят добром, я всё равно войду, даже если для этого потребуется применить силу или даже оружие.

- Подождите. Я сейчас доложу ПОЛКОВНИКУ.

Последнее слово было сказано с нажимом, наш ротный был всего лишь старшим лейтенантом. Капитан исчез, и через минутку вернувшись, пригласил старшего лейтенанта внутрь.

         На этом месте я прерву рассказ отца. Я дорасскажу эту историю от имени старшего лейтенанта - командира роты, в которой служил отец. Все мелкие детали дальнейшего рассказа могли быть, а могли и не быть в действительности. Но основные события, произошедшие там, я передам как можно точнее. Может быть, я не прав, но мне кажется, так будет интереснее читателю.
        Вслед за капитаном я вошел в дом. Первая комната, без сомнения, была кухней. В общем-то, не маленькая комната, казалась маленькой, из-за огромной русской печи, которая видимо, обогревала весь дом. В доме было холодно как на улице, но возле печки уже возился солдат. Он уже все приготовил, и теперь с помощью «катюши» добывал огонь. (Катюшей называли широко распространённую в то время среди солдат и младших офицеров зажигалку. Я не знаю её устройства. Ветераны говорят, она была абсолютно примитивна, но давала огонёк на любом ветру и при любой температуре, лишь бы была сухая. Но добыча огня с помощью катюши требовало некоторого времени (ААС)). Рядом с солдатом перед печкой лежали добротные толстые дрова. В каждое такое полено можно поместить 2-3 килограмма взрывчатки. Этого хватит на то, чтобы этот дом уже ничем не отличался от других в этом селении. Я не сомневался, что и в печи лежат такие же.

На секунду приостановившись, я положил руку на плечо солдата и приказал: «Прекратить! Затопите печь по особому распоряжению». Вслед за капитаном я прошёл в следующую комнату. Комната была большая. Посередине стоял стол. На нем была разложена большая карта. Края карты были свернуты так, что закрывали её середину. Я был здесь не званный и не желательный гость. Закрытая карта красноречиво говорила об этом. Вокруг стола стояло более десятка офицеров в званиях от капитана и выше. Едва мы вошли, полковник, резко и грубо спросил: «Кто такой, что надо?» Я представился по форме и доложил, что обязан осмотреть дом и убедиться, что он не заминирован.

- Пошел вон! Мои люди уже разминировали этот дом.

- Я отвечаю за разминирование этого селения и прилегающего района и не могу доверять вашим людям. Они могут не иметь достаточного опыта для обнаружения сложных мин.

- Я тебе сказал, пошел вон!!!

Тяжело разговаривать с идиотами, особенно когда они старше тебя по званию. Но я не собирался отступать. Из-за таких, как этот полковник, гибнут люди.

- Напишите письменное распоряжение, что запрещаете мне разминировать это строение. Я отправлю Ваше распоряжение вместе со своим донесением в штаб корпуса. Если здесь погибнут  люди, Вы пойдёте под суд, и будете расстреляны. Если, конечно, сами не окажетесь в числе погибших.

Полковник привык приказывать. Привык, чтобы ему беспрекословно подчинялись. А тут какой-то старший лейтенант качает свои права. Конечно, и писать распоряжение он тоже не будет. Как он себя поведёт дальше? Вон как побледнел от злости.

- Лейтенант(!!!), что Вы себе позволяете. Да ты у меня в штрафной пойдёшь. За нарушение субординации и неуважение к старшему по званию. Тебе русским языком сказано: мины были, их сняли. ИДИ ОТСЮДА  ПОДОБРУ, ПОКА ОТПУСКАЮ.

Я повернулся, вышел в кухню. Солдат у печки с интересом прислушивался к тому, что происходило в соседней комнате. Печка еще не горела. «Не  зажигать», - повторил я приказание. Нагнулся и поднял самое толстое полено. С этим поленом я вернулся назад. Полковник уже развернул карту, намереваясь продолжить совещание командиров. Я швырнул это полено прямо на карту.

- Твои люди проверили, сколько взрывчатки в этом полене?... Если  Вы немедленно не освободите помещение, я обещаю Вам, что подам рапорт командованию корпуса о Вашем поведении. И Вы будете не первым, освобождённым от занимаемой должности за противодействие разминированию.

Все присутствующие, в том числе и полковник, смотрели на полено так, как будто это была готовая взорваться граната. Молчание затягивалось. Разрядил обстановку ещё один полковник. Он был в том же звании, но должностью наверно ниже, а может, был комиссаром и имел с первым одинаковые права. На шинели комиссарские нашивки отсутствовали. Не знаю, не могу сказать, кто он был. Впрочем, я не знал, кем был и первый.

- Сергей Петрович (имена не соответствуют реальным), что мы спорим из-за ерунды. Пусть сапёр сделает своё дело, нам же безопаснее будет, а мы пока в садике потолкуем. (И шутливо ко мне) Старший лейтенант, Вы нам позволите взять с собой стол, или он тоже взрывается?

Не принимая его шутливого тона, я сказал, обращаясь к главному полковнику.

- В этом доме может взорваться всё что угодно. Для этого он и оставлен целым. Прошу Вас распорядитесь, чтобы верхние полметра дров с поленницы или поленниц были сожжены в щелях (глубокое земляное укрытие). Пришлите сюда людей, снявших здесь мины, пусть покажут и расскажут где и как они были установлены. Отойдите от дома подальше, и отведите людей. Нутром чую, финн тут постарался. Сапёр может ошибиться, не надо лишних жертв.  Что касается стола, по Вашей просьбе он будет осмотрен в первую очередь, и Ваши солдаты, снявшие здесь мины, после разговора с моим солдатом, могут забрать его и унести куда угодно. Думаю,  он чист, иначе Вас бы уже не было, но мы всё-таки осмотрим его. В этом столе не менее…так,… так,…так,… 11 мест, куда можно заложить взрывное устройство.

 Офицеры смотрели на стол так, будто видели подобное сооружение в первый раз. Что с них взять, у них другой профиль. Полковнику не хотелось уступать. Это чувствовалось по всему его виду. Но и веских  аргументов против полена у него не было. Явно перешагивая через своё самолюбие, полковник сказал: « Если Пётр Сергеевич считает, что нам лучше продолжить на свежем воздухе, я не буду с ним спорить. Тем более тут холоднее, чем на улице. Пока мы совещаемся, тут и печку протопят. (Поймав мой удивлённый взгляд, глянул на полено, усмехнулся и добавил) Я распоряжусь, чтобы принесли дрова с самого низа поленницы. Пойдёмте, товарищи». Выходя вместе с офицерами, на ходу я ещё раз обратился к полковнику: «Товарищ полковник, пусть Ваши люди не беспокоят работающего сапёра. В нашем деле ошибка и смерть одно и тоже. Как только будет можно, мой боец сам затопит печку, я распоряжусь, а дрова пусть оставят у входа».

Полковник зло глянул на меня, но промолчал. Мы вышли из дома. Мои солдаты сидели и стояли рядом, дожидаясь моего возвращения. Кого назначить на этот  объект? То, что тут есть хитро спрятанная мина, я не сомневался. Но в доме  уже побывали люди, и она не сработала. Что это за мина? С чем её едят? Возможно, здесь применён часовой механизм или новейшая разработка, мина, взрывающаяся от радиосигнала. Такие нам ещё не попадались, но кто знает, может как раз здесь и познакомимся. Надо, пожалуй, назначить двоих. Скорее всего, здесь мина с часовым механизмом. У двоих будет больше шансов обнаружить её вовремя. Эх, знать бы, на сколько поставлено время. И ещё дрова не выходили из головы. Скорее всего, минированное полено. Да пожалуй, так оно и есть. Ну, это не страшно. Вон майор, из свиты полковника, уже объясняет солдатам, как надо поступить с верхними дровами, а заодно отправить туда же и все особо толстые поленья, где бы они ни лежали. Взрыв прогремит в щели и от него никто не пострадает. Так кого же назначить?

- Сержант Алексеев, ефрейтор Верич, ко мне!

- Верич, осмотрите чердак, и вокруг дома. На входе на чердак присмотритесь, нет ли свежих следов. Если есть, особое внимание, если нет, всё равно особое внимание. Отсюда ушли финны! Вы понимаете, что это значит.

- Так точно.

- Прошу Вас, почаще снимайте наушники. Я подозреваю, что здесь может быть мина с часовым механизмом. Всё, приступайте, удачи Вам.

- Есть!

- Алексеев, осмотрите дом! И чтоб мина была! Её не может там не быть! Главное, слушайте. Я думаю, на слух вы её найдёте быстрее. Все сомнительные вещи сюда на крылечко. В первую очередь осмотрите стол во второй комнате. За ним сейчас придут солдаты-пехотинцы, снявшие мины в этом доме, расспросите их, может это Вам что-то подскажет. На дрова не отвлекайтесь. Помните, если это мина с часовым механизмом, время работает против Вас. Всё, приступайте, удачи Вам.

- Есть!

Теперь следовало вести роту дальше. Необходимо проверить всё селение. Правда повсюду копошится пехота, и пока не было ни одного взрыва. Похоже, что селение вообще не минировалось. Значит это будет первое селение, где мы не нашли мин.  Я давал задание солдатам на проверку местности, наносил пометки на карту, а мысленно был в том доме. Где она, мина?

Вернуться к дому я смог часа через полтора. Верич ходил у дома, прощупывая стены миноискателем. По его виду я ещё издали догадался, что он это делает только для того, чтобы что-то делать. Видимо, он ничего не нашёл. Надо его ещё раз послать на чердак. Мина должна быть только в доме, или на чердаке. Я отдал ему распоряжение, подошёл к двери.

На крылечке лежала большая куча вещей, в которые можно было спрятать мины. Здесь были книжки, бытовые вещи, безопасная бритва, катушки ниток, и много прочей мелочи.

Я тихонько постучал. Я не знал, что делает внутри Алексеев. Вдруг он занимается миной, не дай бог напугать. После этого я вошёл внутрь. В комнате было всё перевёрнуто верх дном.  Сержанта я нашёл в третьей комнате. Прижавшись ухом к стене, он её слушал. «Ну, как?» – спросил я. Сержант развёл руками: «Никак, нет мины».

- Давай посмотрим вместе. Здесь смотрел?

- Да.

- Здесь?

- Да.

Мы обошли весь дом, все четыре комнаты. На чём бы я ни остановил взгляд, на всё был один ответ: «Да, осмотрел».

- Какие мины сняли здесь пехотинцы?

- Ничего серьёзного. К входной двери изнутри привязали ручную, противопехотную гранату без «рубашки». При этом толстенную верёвку привязали так, что её издалека с улицы в открытое окно было видно. Как будто нарочно хотели, чтобы заметили и не подорвались случайно. Не чисто здесь, товарищ старший лейтенант.

Мы снова принялись за поиски, но всё было безрезультатно. Оставалось только извиниться перед полковником. Но я чутьём матёрого волка чувствовал: она здесь, её не может здесь не быть. Но искать уже было абсолютно негде. Мы стояли с сержантом возле двери на улицу. Во второй или в третий раз я его спросил: «Вы печку осматривали?»

- Да.

- В топку не могут быть выведены бикфордовы шнуры?

- Это исключено. Когда я зашёл, я потрогал пепел, он был ещё горячий. Печку недавно топили.

Чутьём волка я почуял: мина где-то здесь. Если печку топили, почему в доме холодно? Я подошёл к печи и ощупал её всю – она была ледяная. Я спросил сержанта: «Если её топили, почему же она холодная?»

- Это русская печь. Её надо очень долго топить, чтобы она нагрелась. Но и тепло она будет отдавать долго. Её просто мало топили.

Я внимательно осматривал печку. Что-то в ней было не так. Ещё не до конца понимая, какой из этого напрашивается вывод, я вдруг подумал: а ведь она влажная, и только что побелена. Чистенькая, беленькая, как невеста. Я открыл заслонку и заглянул внутрь: ничего кроме золы я там не увидел. Я потрогал её рукой: в середине зола была ещё тёплой, а с краёв она была слегка влажноватой. Что это значит? Может быть, золу принесли из соседнего дома? Холодную и горячую отдельно, холодную положили у краёв, чтобы спрятать бикфордовы шнуры, а горячую по центру. Ведь  обманули же они сержанта. И ещё: печка свежесложенная. Какому дураку пришло в голову перекладывать печь, когда кругом всё взрывают и бомбят. Я поднялся и решительно выломил верхний кирпич на лежанке печи. Он подался удивительно легко. Всё встало на свои места. Под кирпичом я увидел хорошо знакомые 100-грамовые толовые шашки. Вот она – мина.

Я приказал сержанту: «Иди и принеси мешков, много, и вместе с Веричем сюда». Сержант ещё не понял, что я нашёл мину, и, откозыряв, ушёл. А я принялся разбирать печь.

Сержант плохо понял меня, минут через 10 они с Веричем зашли с десятком солдатских вещмешков, видимо они сняли их с ближайших наших сапёров. Я в сердцах выругал его, хотя моя душа пела от радости: «На склад иди, принеси мешков много, здесь много будет взрывчатки, ещё и возьми с собой кого-нибудь, а ты, Верич, давай помогай».

Когда вернулся сержант, мы уже заканчивали работу. Бикфордовы шнуры не были выведены даже в печь, они были только вплотную подведены к зоне горения. Когда кирпичи нагреются, эти шнуры должны были вспыхнуть. Обнаружить визуально их было невозможно. Я приказал пришедшим солдатам сложить взрывчатку по сто брикетов в мешок. Через небольшой промежуток времени они мне доложили: «Мешков не хватает. Всего 19.969 шашек, почти две тонны». Вот это улов! Я распорядился, чтобы несли взрывчатку на склад, и принесли ещё мешков, а сам пошёл пригласить офицеров.

Пока мы возились в доме, большая часть пехотных подразделений покинула селение, но штаб всё ещё был здесь. Едва выйдя за порог, я увидел полковника сидящего невдалеке в окружении своих офицеров. Он поднялся, и со свирепым видом направился ко мне: «Вы что там, уснули? И печь до сих пор не затопили. И что это за хлам тут навалили у порога?»

- Товарищ полковник, пройдёмте в дом.

Мы вошли в дом.

- А где печка?

- Вот она, в мешках. Без трёх килограмм две тонны взрывчатки.

Полковник побледнел.

- Старший лейтенант, что бы было, если бы она рванула?

- Я не знаю, товарищ полковник, со взрывами подобной мощности я не встречался, но думаю, что все, находящиеся в деревне, были бы убиты, независимо от того, в укрытии они или нет.

- Как-то нехорошо получилось, лейтенант… А знаешь, я тебя награжу, заслужил. Скажешь свою фамилию и данные моему адъютанту, капитану Х...(Помолчав) Слушай старший лейтенант, мне нужны хорошие офицеры, знающие своё дело. Пойдёшь ко мне в дивизию? Досрочно капитана дам, будешь командовать приданным саперным батальоном. С корпусом я договорюсь, за этим дело не встанет. Ну, по рукам?

Служить под командованием этого властного грубияна мне не хотелось. Кроме того, саперные батальоны, приданные дивизиям, часто используются не по назначению, а как обычная пехота. При этом вооружение саперов намного хуже, чем у пехотинцев. Немцы, нащупав в обороне такое слабое место, стараются ударить именно, по ним. В этих батальонах долго не живут. Вот и в этот день мы выполняли работу, которую должен был сделать приданный этому полковнику сапёрный батальон. Где он? Скорее всего, держит оборону. На каком-нибудь второстепенном участке ими заткнули дыру.

Вероятность выжить у командира роты отдельного саперного батальона корпусного подчинения выше, чем у командира сапёрного батальона подчинённого стрелковой дивизии. Я ответил: «Спасибо, товарищ полковник, но я в своём батальоне с 1936 года, он мне родной, как семья».

- Как знаешь. Ты не ответил на ещё один вопрос. Что за кучу, вы навалили на крылечке?

- Это вещи, в которых могут находиться взрывные устройства. Как только мы закончим с транспортировкой взрывчатки, мы займёмся их уничтожением. Скорее всего, все они безопасны. Нет смысла финнам оставлять здесь мелкие ловушки, когда они планировали уничтожить всех и сразу, но всё равно, всё это надо уничтожить.

- Я так и думал. Спросил, чтобы убедиться. Ты, вот что, лейтенант, прикажи-ка своему воину, который собрал эту коллекцию, пусть разложит все это аккуратно на плащ-палатку. Я распоряжусь, чтобы все мои подразделения, которые ещё здесь, повзводно пришли ознакомиться с фашистскими ловушками. Пусть расскажет и покажет. Жаль, большинство моих уже далеко. Здорово финн драпанул. Разведчики его даже найти не могут, сейчас мои упёрлись в немца в десятке километров отсюда. Не нравится мне это лёгкость наступления. Нутром чую, готовит фашист нам какой-то сюрприз. Ты сегодня на ночь выставь усиленное охранение, и оборону займи круговую. С немцем воевать тяжело. Силён. Техникой, массой давит. А с финнами вдвойне тяжело. У них выучка каждого бойца на таком уровне, что только удивляться можно. Их тут на Кавказе, кот наплакал, всего одна или две горно-стрелковые бригады. А забот создают больше чем весь немецкий горный корпус, который нас сейчас на перевалы не пускает. Очень меня эти пропавшие финны заботят.

Вместе с полковником мы вышли на крыльцо. Я достал из кармана кусок мела и написал на входной двери: ПРОВЕРЕНО. МИН НЕТ.24.10.42.ст. л-т Фамилия(?)   

 Меньше, чем через неделю, на груди у меня появился орден боевого Красного Знамени.

 

Из истории ВОВ: «25 октября1942г немецкие войска перешли в наступление на г. Нальчик. Началось Нальчинско-Орджоникидзевское оборонительное сражение, продолжавшееся до 12 ноября 1942г».