НОЧНАЯ   АТАКА

Рассказывает Сергей Викторович Алексеев.

 

Батальон получил приказ: Выбить фашистов из горного селения. Офицеры так объяснили задачу: По данным разведки, немцев там много, даже очень много. Их численность равна нашей, а возможно и больше. А если учесть, что большинство из них вооружены автоматами, т.е. оружием, предназначенным для ближнего боя, у них много пулемётов и гранат, а у нас только карабины и штыки, а гранат в три раза меньше чем людей, т.е. одна на троих, то становится понятным, что мы много слабее. Но общая ситуация такова, что противопоставить им некого. Наш батальон - единственная реальная сила на этом участке.

Если пытаться обороняться, то надо разделить батальон на несколько частей, чтобы прикрыть все возможные направления завтрашнего движения немцев. При этом каждая часть будет очень слаба и не сможет выдержать сосредоточенного удара немцев. Батальон неминуемо будет разгромлен. Чтобы не допустить этого, мы, все вместе, пользуясь темнотой, должны тихо, без шума подобраться к селению как можно ближе, пока нас не обнаружат посты немцев. Когда мы будем обнаружены - максимум крика и стрельбы. Надо чтобы у немцев началась паника. Без этого их не одолеть.

Ночная темнота наш союзник, в темноте всё кажется страшнее, вот и надо как можно больше пугать немца. Если нас обнаружат слишком рано, та же темнота даст нам возможность отойти с наименьшими потерями. Приказ на отступление может отдать только командир батальона двумя красными ракетами. До этого приказа только вперёд. Немцы измотаны дневным боем, и будут спать как убитые, вот их и надо поубивать во сне, чтоб не просыпались.

Всё понятно. Бой будет жестоким. Страшно, но надо идти. Батальон развёрнутым строем пошел вперед к невидимому в темноте селению. Ночь была тёмная, дождливая и холодная. С неба сыпал мелкий нудный дождь пополам со снегом. Под ногами было полно воды. Этот нудный дождь шел уже не первый день. Стояли большие лужи. Вся одежда была влажная, холодная и противная. Американские ботинки сами по себе тяжёлые из-за налипшей грязи превратились в пудовые гири.

Я шёл вперёд, стараясь по возможности, обходить лужи. У меня только ноги ещё и были сухими. Последние дни, не имея возможности просушиться, я мёрз как бездомная собака. Во время этого сближения с врагом я мечтал только об одном: вышибить немцев, найти тёплый дом и просушить одежду. Батальон быстрым шагом шёл вперёд. Только негромкое чавканье грязи нарушало тишину.

Немцы вели себя спокойно. На невидимой в темноте окраине селения находилось 5 или 6 немцев. Немецкий солдат посылал в нашу сторону короткую автоматную очередь всего в 2-3 выстрела, и наступала тишина. Через 10-15 секунд следующий немецкий солдат находящийся правее  отстреливал такую же очередь. Потом следующий. После того как отстреляется крайний правый, стреляет крайний левый. И так без конца, по кругу. 5 или 6 часовых против 700. Батальон легко сомнёт их. Только бы подойти поближе, чтобы на помощь им не успели подойти те, кто сейчас спит в тепле.

 К сожалению, всё получилось совсем не так, как планировали наши командиры. Всё началось с того, что после очередной очереди немецкого часового, кто-то вдруг закричал: громко, страшно, как–то по- звериному. Мгновенно раздавшийся карабинный выстрел оборвал крик. Батальон на секунду замер, потом также молча, бегом рванулся вперёд. Но тишина была нарушена. Мы успели пробежать, быть может, всего десяток шагов, а может и меньше, когда вдруг стало светло как днём.  Над всем пустырём, через который мы бежали, вспыхнули осветительные ракеты. До этого немец их вообще не пускал, а тут вдруг сразу вспыхнули десятки, и загорались всё новые взамен тех, которые теряли свою силу и гасли. Короткое: «УРА!» родилось и тут же погибло под дружным огнём немцев.

По нам ударило не менее сотни единиц автоматического (автоматы и пулемёты(ААС)) оружия сразу, плюс к этому еще примерно столько же винтовок. Было ясно, что немцы ждали нашей атаки. Пятеро из них демонстрировали беспечность и даже осветительных ракет не пускали, провоцируя нас на атаку. А рядом с ними находилось ещё 2-3 сотни солдат готовых нас встретить. Это была ловушка, засада, и батальон в неё вляпался целиком и полностью..

Свинцовая метель в течение нескольких секунд смела наступающих. Если бы это произошло днём, из нас бы выжили единицы. Ночь давала шанс. Свинцовая метель хлестала по пустырю в поисках уцелевших. Нужно было срочно искать укрытие. В свете ракет я увидел совсем рядом с собой залитый водой окопчик. Кто-то выкопал этот окоп, для стрельбы лёжа несколько дней назад. Дни были дождливые, и его до краёв заполнила холодная вода. Но это было убежище, причём хорошее. Не подымаясь, я перекатился к окопчику, и, оставив карабин у самого его края, чтобы был под рукой и не замочился, плюхнулся в воду. Бруствер окопа был обращен в нашу сторону. Со стороны селения, откуда сейчас стреляли немцы, земляного вала не было. Я лёг на спину, полностью погрузившись в воду, только один нос торчал из воды. В таком положении я и дождался, когда огонь фашистов ослабнет. Потом выбрался наружу и уполз на исходную позицию.

Хочу ещё сказать, что заслуга в том, что мы выжили, целиком принадлежит артиллеристам. Они, наверное, должны были поддержать наш бой в селении. Не знаю. Но то, что они находились у пушек в полной готовности, бесспорно. Как только фашисты открыли огонь, расстреливая наш батальон, артиллеристы прямой наводкой принялись уничтожать фашистов. Это заставило их отказаться от атаки на наш батальон. Если бы они эту атаку провели, батальон бы погиб до последнего человека. Кроме того, освещая нас ракетами, немцы освещали и себя. Огонь нашей артиллерии заставил их отказаться от «подсветки». Это, безусловно, спасло жизнь многим сапёрам.

В этом бою батальон потерял убитыми и ранеными более 250 человек. Но положительные последствия этого боя всё-таки были.  После поражения пришлось сделать то, чего так не хотели командиры. Батальон был раздроблен на части, и занял оборону, прикрывая несколько направлений. Если бы фашисты начали наступать, нам пришлось бы очень тяжело, но видимо немецкое командование переоценивало наши силы на этом участке и не решилось атаковать.

Что касается лично меня, то, вспоминая 3 последующих дня, я удивляюсь, как я не замерз до смерти. После спасения в воде я естественно был мокрый насквозь, начались морозы, а обсушиться я смог только через три дня.