СВОДКА ПО ПОЛИТЧАСТИ

Рассказывает Сергей Викторович Алексеев.

 

После неудачного боя, когда батальон потерял треть своего состава, мы заняли несколько оборонительных рубежей. Преследовалась цель не дать немцам возможности продвигаться дальше. К счастью они и не делали этих попыток. Небольшие группы немцев, упёршись в наши заслоны, окапывались. Мы тоже окапывались, ведь на наших оборонительных рубежах ничего не было. Это просто были места, откуда открывались хорошие сектора обстрела.

Резко начались холода. Ночью, когда мы шли в ту неудачную атаку, был дождь. А к утру, уже все лужи были затянуты льдом. Посыпался густой снег, и к вечеру снежный покров, хоть и с натяжкой, но уже можно было назвать сугробами.

Перестрелки с немцами в этот день были, но без ожесточения. Все замёрзли и торопились быстрее зарыться в землю, чтобы скрыться от холодного ветра, развести огонь и хоть немного согреться. И мы, и немцы работали в этот день на виду друг у друга, и нам всем было не до войны. Она как бы отступила на второй план.

В тоже время в стороне мощно рокотала канонада. Где-то, совсем рядом, шло сражение. А мы, чтобы не окоченеть от холода, даже костер разожгли на виду у немцев. Они не стреляли и мы в благодарность за это, тоже как будто не замечали, костра на их стороне. Однако к костру и те, и другие подбегали лишь ненадолго, когда было уже вовсе невмоготу. Все яростно работали, потому что прекрасно понимали: сторона, окопавшаяся первой и чуть обогревшаяся, тут же перестанет быть такой доброй.

Кажется, на следующую ночь после неудачного боя, мы получили небольшое пополнение. Это было первое пополнение батальона. Вновь прибывших было совсем немного. Их распределили по одному, по два человека в подразделения, которые понесли наибольшие потери.

Вновь прибывшие были только-только из дома. Они ещё не успели даже съесть продукты, взятые с собой в дорогу из дома. Все они были  армяне. Безусловно, никакой военной подготовки они не имели. Как солдаты, они, конечно, были никакие, но это не их вина. В дальнейшем все они втянулись в армейскую жизнь и старались не отставать от нас, солдат, имеющих боевой опыт. Ни о ком из них я не скажу ни одного плохого слова. Обо всех, кроме одного. О нём и пойдёт речь.

Едва попав на передовую, ещё не успев даже замёрзнуть по настоящему, он «заторопился» в тыл. Ему было настолько невмоготу, что, даже не познакомившись с людьми, он, видимо уверенный, что за деньги можно купить всё, заговорил с солдатом, рядом с которым оказался чуть в стороне от других. Он попросил солдата прострелить ему руку. Самому нельзя. При выстреле с близкого расстояния на ране остаётся ожог от сгоревших пороховых газов. Медики безошибочно распознают эту рану. Это называется - самострел. По закону военного времени за это одно наказание: расстрел. Самострельщик не мог рассчитывать даже на штрафную роту. За помощь в самостреле наказание тоже только расстрел. Солдат ему ответил: « Ну, что ты хочешь, и ради чего рискуешь, понятно. А мне-то это зачем? Ты где-нибудь проговоришься по пьяни, меня и расстреляют за помощь».

- Я что, совсем дурак, болтать такое. Я ещё жить хочу. А тебе я хорошо заплачу.

- Чем?

- Вот! - армянин развязал вещевой мешок и показал несколько пачек денег в крупных банкнотах. - Все отдам, только стрельни.

- Даа! Против такого соблазна не попрёшь!  Пойдём-ка подальше в сторонку, чтобы никто не видел.

Они отошли. Хлопнул выстрел. Из темноты к работающим сапёрам вернулся один только солдат - русский. Он рассказал, что произошло.

Все согласились с ним, что ему надо немедленно в штаб батальона доложить о происшествии. В штабе солдат доложил всё вышеописанное комиссару батальона, добавив только следующее. Когда мы отошли, я попросил его поднять руку, чтобы виднее было цель, и спросил, какое он желает ранение, серьёзное, надолго с перебитой костью или лёгкую царапину, неделька в медсанбате и снова здесь. Самострел поднял руку и стал объяснять, что ему бы что-нибудь среднее. Но я уже  «промахнулся» как и задумал, прямо в висок.

Комиссар, задумчиво глядя на лежащую перед ним кучу денег, сказал: « А мне-то теперь что делать? Самострел - это грязное пятно на весь наш батальон. Попробуй, докажи, что он в батальоне и 3х часов не пробыл. Теперь по любому поводу будут указывать на плохую политико-воспитательную работу в батальоне… Слушай, солдат, а может замнём. Домой отпишем - смертью храбрых, и никаких проблем. В конце-концов, его дети не виноваты, что отец сволочь».

- А с деньгами что делать?

- А я откуда знаю? Самострела не было. Денег я не видел. Где ты их взял не имею ни малейшего представления. Твои деньги вот и делай с ними что хочешь.

На том и порешили.  Деньгам солдат нашёл применение в ту же ночь. Вернувшись на передовую, где по-прежнему господствовало, не смотря на отдельные перестрелки, перемирие, он подошел к горящему костру и со словами: «Что-то плохо горит», вытряхнул их из вещмешка в огонь.

В батальоне шли бурные пересуды этого происшествия. Солдату надо было присвоить кличку, которой бы он гордился. Вариантов было много, но кличка не успела родиться, солдат погиб на финском минном поле.

 

P.S. Второй раз идёт повествование о крупных суммах денег, попавших в батальон. Чтобы читатель не подумал, что сапёры были «не от мира сего» и как пещерные люди не знали, что такое деньги, считаю необходимым сделать маленькое пояснение. Солдат всё получал даром. Военторгов в прифронтовой зоне не было. Попасть в обычный гражданский магазин, даже если они где-то были, было проблематично. Солдату строго запрещалось покидать место расположения части без письменного разрешения командира, даже ненадолго. За нарушение этого правила в начале войны – расстрел, после приказа № 227 – штрафная рота. Отправлять посылки домой солдат тоже не имел права. С письмом тоже не отправишь, 100% писем проверяет военная цензура. Цензор заберёт. Таскать с собой до победы и последующей демобилизации? Этого не стал бы делать ни один солдат того времени, потому что  или всё равно убьют, или придётся бросить вещи перед атакой, и они в неразберихе потеряются, потом привезут и отдадут аналогичные, но чужие, или в случае серьёзного ранения в тыловом госпитале надо будет объяснение представителю НКВД о происхождении этих денег. Кроме того, армия тогда ходила пешком. Иногда переходы были немыслимо тяжёлыми, так зачем таскать лишнее.

Не в тему, но не могу удержаться от примера. В декабре 1942г   2-я ударная армия при 25-30 градусном морозе  и сильном ветре прошла по бездорожью напрямую через заснеженную степь, где из-за сугробов не могли пройти не только машины, но и лошадям надо было помогать, впрягаясь вместе с ними, без пунктов обогрева и питания 200 километров за 70 часов. При этом они притащили на себе всё необходимое для боя и схода, с марша вступили во встречный бой с войсками Майнштейна, не дав немцам пройти последние 30 километров, которые отделяли их от окружённой в Сталинграде группировки Паулюса. Это были не сказочные богатыри, а обыкновенные солдаты. Это была очень сильная хорошо укомплектованная армия, приготовленная для операции «Большой Сатурн». Они должны были ударить из района южнее Сталинграда и пройти  до Азовского моря, окружив всю Кавказскую группировку немцев. Но обстановка сложилась так, что было не до «Большого Сатурна», дай бог «проглотить» то, что удалось «откусить» от немецкой армии в ходе операции «Малый Сатурн» - это известное всему миру окружение немцев под Сталинградом. В путь их вышло около 100 тысяч человек, до места боя дошло предположительно чуть более 30 тысяч. Остальные не смогли осилить этот переход и в подавляющем большинстве замёрзли насмерть. Вот такой тяжёлой была солдатская доля.

Возвращаясь к деньгам, как видно из выше написанного, ничего странного в поведении сапёров не было. Толку от больших денег никакого, а неприятностей можно нажить вполне реальные, вплоть до смерти.