ЛЫЖНИК.

Рассказывает Сергей Викторович Алексеев

 

Батальону не пришлось долго держать оборону. Едва мы успели выкопать оборону, как были сменены пехотной частью. Мы отошли в тыл и на лесистом склоне горы поставили свои палатки. Это было опасно – нас могла засечь авиация противника. Но надо было спрятаться от холода. Теперь мы могли копать для себя блиндажи, имея хорошие пункты обогрева.

Последние дни постоянно с неба сыпался снег. Снежный покров полностью покрыл землю. Почти весь батальон занимался земляными работами, когда вдруг послышались крики: «- Держи его! - Что случилось? - Не стрелять! - Живьём гада!         - Стой! - Кого ловят? - Хватай его! - Что происходит? - Не уйдёшь! - Финн!   - Тревога! – Где финны? - Держи его, чего смотрите! - В ружьё! - Не стрелять! - Эй, вы, лопату ему между ног! – Хватай!»

Я в это время, вместе со своим отделением, копал котлован под блиндаж. Мы прекратили работу, и пытались понять причину переполоха. К нам бегом приближалась толпа солдат. Каждый что-то кричал. В руках большинства были лопаты, кирки, ломы. Лишь немногие были с карабинами. Чуть впереди бегущей толпы двигался лыжник в белом маскхалате. Быстро скользя на лыжах мимо нас, буквально на расстоянии вытянутой руки от края ещё не глубокого котлована, он улыбнулся нам и сказал: «Здравствуй».

Мы стояли, не понимая, что происходит, кого ловят, и что нам делать. Лишь через несколько секунд, когда мимо нас уже бежала орущая толпа сапёров, мы сообразили, что ловят этого самого лыжника, а произнесённое им слово сказано с сильным акцентом.

В отделении нас оставалось семеро. Четверо из моих солдат кинулись преследовать финского лыжника с тем, что было в их руках, то есть с лопатами и ломами. Один отбросив в сторону лом, схватил свой карабин, они лежали рядом на краю котлована, и тоже присоединился к погоне. И только мы вдвоём с Веричем, схватив свои карабины, побежали в другую сторону. Как раз сегодня, примерно за час до переполоха, в батальон привезли лыжи.  Их свалили в кучу в нескольких десятках метров от места, где моё отделение копало яму для блиндажа. Именно к этой куче лыж и устремились мы с Веричем. Схватив лыжи, мы побежали догонять остальных. Снег был утоптан  множеством ног и среди палаток и неглубоких ям, которые должны были превратиться в блиндажи, лыжи не могли дать преимущества в скорости, поэтому мы их не одевали. Когда мы выскочили за пределы расположения батальона, ситуация изменилась. Снег здесь не был утоптан и, несмотря на то, что снег был не очень глубокий, лыжник получал превосходство в скорости. Мы быстро нагнали толпу, преследовавшую финского лыжника.

В пылу погони никому не показалось странным, что финн не воспользовался преимуществом, которое давали ему лыжи. Расстояние между ним и впереди бегущими сапёрами составляло всего 6-8 метров. Когда солдаты, сообразившие взять лыжи, обогнали основную массу солдат и стали нагонять убегающего финна, он добавил скорость. Через короткий промежуток времени финна преследовали только человек 30-40 лыжников. Все остальные безнадёжно отстали.

Темп гонки нарастал. Слабые отставали. Не прошло и получаса, как нас осталось всего человек 12-15. Мы довольно плотной группой преследовали врага. Преследуя его, мы заметили, что подъёмы он берёт значительно лучше нас. У него были лыжные палки, которые давали ему преимущество, у нас их не было. Расстояние между финном и первым из нас увеличивалось до 40-50 метров. Зато на спусках он был слабее. Когда было особенно круто, он притормаживал, видимо трусил, боялся на большой скорости свернуть себе шею. На спусках расстояние сокращалось до 1-2 метров. Несколько раз сапёры, которые скатывались правее или левее его, даже опережали его, но начинался очередной подъём, и финну снова удавалось уйти в отрыв. Мы гнали его долго. Пристрелить его не представляло труда, но почему-то всем хотелось взять его живым. И вот начался очередной подъём. Он был особенно крутой и длинный. Когда финн достиг вершины между ним и Веричем (именно он в это время вырвался вперед) было метров 80-90. Финн остановился. Развернулся к нам. Воткнул правую палку в снег и, подняв правую руку, помахал нам, как будто прощаясь. Тут же подхватил палку и исчез за гребнем высоты.

 Когда я преодолел стометровку, отделявшую меня от вершины, я не увидел финна. Впереди был очень крутой спуск. По нему, разгоняясь, скатывались вниз Верич и еще человек  5 или 6 сапёров. Лыжня оставленная финном уходила за скалу метрах в трёхстах впереди. Я покатился вниз и вдруг заметил, что лыжники впереди меня один за другим падают, делая отчаянные попытки погасить скорость, и не скатываться, кувыркаясь дальше. Ещё через несколько секунд я увидел перед собой пропасть. Наверно правильнее будет сказать трещину. Она была шириной метра три. Глубины я не видел. Противоположный край был чуть ниже по уровню. Теоретически её можно было перепрыгнуть. О том, что это возможно, красноречиво говорила лыжня, оставленная финном, но у меня не появилось желания совершать прыжок через пропасть и я повалился набок, рискуя свернуть себе шею. Финн ушёл.

 Верич и ещё двое бойцов рассказали, что когда они первыми поднялись на вершину, они видели, как финн стоял у скалы и махал им на прощание рукой. Как только они покатились вниз, он сразу скрылся за скалой.

Кто был этот лыжник? На этот вопрос ответа уже наверняка не будет. Кто он немец или финн? Батальон единодушно считал, что это финн, но ничем не подкреплённое мнение батальона ещё не факт. Возможно, это был отчаянно смелый вражеский разведчик, который сознательно шел на риск, а может быть, он случайно наткнулся на нас в лесу. Я рассказал то, что видел. К этому я могу добавить совсем немного, то, что услышал от других солдат.

Приближение этого одинокого лыжника заметил наш дозор, охранявший подходы к месту расположения батальона. Два солдата этого дозора дали ему приблизиться и внезапно появились перед ним: «Стой! Кто такой? Пароль!» Незнакомец широко и радостно улыбнулся и ответил: «Здравствуй. Хорошо. Командир. Говорит».

С этими словами он прошел, не останавливаясь мимо солдат. Прошло несколько секунд, пока   солдаты сообразили, что незнакомец говорит с акцентом и не выполняет их требований. Они бросились догонять его с криками: «Стой». Преследуемый этими солдатами, лыжник и вошел в расположение батальона. Проходя на большой скорости через расположение, он всем улыбался и говорил: «Здравствуй». Это неожиданное «здравствуй» и «искренняя» улыбка на секунду другую дезориентировала встречных солдат и давала ему возможность пройти мимо. Пройдя через все расположение нашего батальона и преследуемый почти всем личным составом, он не пытался набрать большую скорость. Он понимал, что его пристрелят сразу, как только он начнёт удаляться от преследователей. Поэтому он позволял преследователям, чуть ли не наступать на свои лыжи. При этом он шел к той самой трещине-пропасти на прыжок, через которую мог решиться только человек, находящийся в безвыходном положении.

Когда мы ни с чем вернулись в батальон, командир объявил общее построение. Встав перед строем, он задал нам вопрос: «Что было бы, если бы эта акция была спланирована финнами заранее, и нас бы поджидало с десяток пулемётчиков. Что бы Вы стали делать со своими лопатами? Какой кровью заплатил бы батальон за свою глупость? А лыжники? Куда Вы шли? Ваше счастье, что он вел Вас по нашим тылам, обходя селения и воинские части. А  ведь мог бы завести на свою территорию, где бы Вас перестреляли или того хуже взяли в плен. Впредь при возникновении подобных ситуаций приказываю открывать огонь. Лыжник ушел, следовательно, врагу теперь известно место расположения нашего батальона. Приказываю подготовиться к маршу. Нам необходимо как можно скорее покинуть это место. Выполнять приказание. Разойдись».