ДОБРОВОЛЬЦЫ  В  РАЗВЕДКУ.

Рассказывает Александр Викторович Алексеев.

 

После госпиталя я попал в запасной полк, и пробыл там месяца  2 – 3. Запасной полк наскоро комплектовал маршевые батальоны и отправлял их на фронт. Солдат, побывавших на фронте, было не так много. В основном это были люди свежего призыва.

 Батальоны на фронт отправлялись регулярно. С этими батальонами уходили все вновь призванные, а побывавшие на фронте задерживались немножко дольше. С нас требовали максимально передать опыт боёв вновь призванным бойцам. С каждым убывающим батальоном отправлялась и часть побывавших на фронте. Что сказать об этих месяцах? Учили много. Побывавшим на фронте самим приходилось проводить занятия. В общем, гоняли до седьмого пота, а кормили, как в детском саду. Нормы были настолько мизерные, что хотелось быстрей на фронт. Там хоть и не каждый день кормят, но хоть иногда можно наесться до отвала.

Где-то в начале мая 1943 года подошла и моя очередь отправляться на фронт. Несколько дней в эшелоне, потом небольшой пеший марш, и вот мы уже в расположении какого-то соединения. Нас построили. Всего нас прибыло 1000, может 1500 человек. Перед строем вышло несколько офицеров. «Покупатели», - догадались мы.

Первыми отбирать себе пополнение стали разведчики. Командир дивизионной разведки встал перед строем, и сказал кто он такой, и что ему нужны смелые и физически сильные ребята, знающие немецкий язык,  и он бы хотел, чтобы это были добровольцы. «Желающие есть? Два шага вперёд!» - закончил он свою речь. Строй не пошевелился, никто не вышел.

Это был уже 1943-ий, и люди уже прекрасно знали, что в разведке долго не живут. Это только в кино всё гладко, да ладно, а в жизни из трёх групп, уходящих к немцам за «языком», возвращалась только одна, и то, как правило, не в полном составе. А притащить «языка» удавалось, может быть, только одной из пяти вернувшихся. Люди уходили и не возвращались и, как правило, об их судьбе ничего не было известно.

 Выждав какое-то время, командир дивизионной разведки сказал: «Это что же, целый эшелон трусов пригнали? Что, неужели здесь нет настоящих мужиков? Ещё раз вызываю желающих».

Я  стоял в строю и думал: «А какая разница? Разведчики долго не живут, и пулемётчики тоже. У пулемётчика постоянно ночные наряды, он постоянно в первой траншее, все командиры требуют от него огневой активности, и каждый фриц охотится в первую очередь за пулемётчиком. А благ за это никаких. Разведчики совсем другое дело. Они обычно живут в третьей, или даже в четвёртой траншее. До них долетают только случайные пули. Зато кухни разворачиваются рядом, они всегда сыты и обеспечены махрой и бумагой. Это солдатская элита. Что бы не податься на их лёгкую житуху? Ещё не известно, где быстрее убьют». С этими мыслями я сделал два шага вперёд. «На слабо» нас вышло двое. Командир дивизионной разведки подозвал нас к себе, осмотрел с ног до головы критическим взглядом. Потом обратился ко мне:

- Боксом владеешь?

- Нет.

- Самбо знаешь?

- Нет.

- Рукопашному бою обучали?

- Так точно.

- Сержант Фамилия, подойди сюда. (Потом, обращаясь ко мне) Сбей его с ног. Если собьёшь, с меня медаль «За боевые заслуги». Но не обижайся, если он тебе морду расквасит.

Передо мной встал парнище с меня ростом, но значительно шире в плечах. Он смотрел на меня с ухмылкой. Я решил не давать ему времени опомниться, и сразу же попытался нанести ему удар сапогом между ног, но он легко ушёл от удара, зато я получил увесистый удар в челюсть, но устоял на ногах. И попытался тоже достать его кулаком, но кулак опять ушёл в пустоту. Зато я получил мощнейший удар в живот. Вне себя от злости я ещё несколько раз махнул кулаками, пытаясь достать его, но все мои удары уходили в пустоту.

Третий удар в солнечное сплетение скрючил меня. Сержант отошёл в сторону. Потом те же вопросы, и тот же поединок достались на долю второго добровольца. Подробности я не видел, мне просто было больно, и я лежал корчась от боли. Когда мы отдышались, командир дивизионной разведки продолжил беседу. Прежде всего, он меня похвалил:

- Молодец, два удара выдержал. Это мало кому удаётся. Немецкий знаешь?

- Так точно.

- Ну-ка, скажи что-нибудь.

- Гитлер капут.

- Ну, это все знают, ещё!

- Хэнде хох.

- Это уже лучше. Ну а ещё?

- Наш хаос.

- А это что такое?

- А это по-немецки – я иду домой.

Офицер расхохотался.

- Кто ж был твоим учителем немецкого языка?

- Да было дело в Сталинграде. Там одна женщина с этими словами через все немецкие посты прошла.

- Ты – Сталинградец?

- Так точно.

- Тогда извини за мордобой. Послужишь у меня – всю грудь орденами завешаю. Дак как у тебя с немецким? Ещё что-то знаешь?

- Никак нет.

- Маловато, но ничего, подучим. Кем был в Сталинграде?

- Пулемётчик.

- Ну, пулемёта я тебе не дам. Тяжеловат. Какое желаешь иметь оружие?

- Если нельзя «максима», можно и немецкий пулемёт, обращаться умею.

- Разрешаю тебе взять его у первого немецкого пулемётчика, которого встретишь, а пока в наличии нет. Могу тебе предложить ППШ, трёхлинейку, мосинскую самозарядку, токаревку, шмайсер, и целый набор пистолетов.

- Ну, давайте для начала ППШ.

После этого командир разведки переговорил со вторым добровольцем. Сказав, что он внимательно присмотрится к нам двоим, как кандидатам на должности младших командиров, он отобрал ещё человек тридцать понравившихся ему солдат, и мы, построившись, покинули маршевый батальон.