ИДЁМ  В  ПРОРЫВ.

Рассказывает Александр Викторович Алексеев.

 

На следующий день, как я попал в хозяйство старшего лейтенанта Фамилия, с утра загрохотала артиллерия. Началось наступление. Мы в прорыве не участвовали. Фронт рвали другие, а мы в своём болоте ждали своего часа.

Отношение с другими солдатами складывались сложно. Меня конкретно бойкотировали, это было, конечно, неприятно. Я прекрасно знал, что в одиночку у пулемёта у меня больше шансов выжить. Да, и продолжалось это недолго. Едва начало темнеть, прокричали тревогу. Старший лейтенант сказал: «Фронт успешно прорван. Наша группа получила приказ войти в прорыв. Занять объект N, и любой ценой удержать его до подхода основных сил. Любое отставание на походе будет расцениваться, как предательство. А с предателями разговор короткий – пуля в затылок. Вопросы есть? Коли нет вопросов, порядок движения следующий:…».

Группа старшего лейтенанта состояла из двух стрелковых рот, десяти расчётов с «максимами», группы сапёров, артиллериста-корректировщика с двумя радистами. Всего в этой группе было триста человек.

 К бывшей линии фронта, и через неё мы двигались гуськом, по одному, в затылок друг дугу. Шаг вправо, и шаг влево -  и можно было наступить на мину. Когда мы пробегали там, где ещё  утром была немецкая оборона, мы видели следы жестокой схватки. Тут и там лежали убитые вперемешку наши и немцы. Большое количество мертвяков психологически тяжело воздействовало на солдат. Большинство из них шли в бой в первый раз. На ходу кто-то ругался, кто-то молился, кто-то всхлипывал, гася рыдания. Обычная реакция людей, в первый раз увидевших смерть, и знающих, что с ними может случиться то же самое. (Я извиняюсь перед читателями за следующую фразу (ААС)). Самое сильное впечатление на всех произвела жопа. Без каких-нибудь остатков обмундирования, без спины и ног, лишь с остатками мужского достоинства она была наколота на сук дерева на высоте примерно двух с половиной метров. Это дерево росло как раз над тропой, по которой мы шли. Кто-то из солдат громко пошутил: «Ну, наверное, дела у нас будут «жопа», коли жопа нас в путь провожает». К сожалению, его слова оказались пророческими, но это отдельная история.

Темнело. Всё также гуськом, переходя с шага на бег, и снова на шаг, мы углублялись в тыл противника. Мне доставалось значительно тяжелее, чем другим. Обычно на походе первый номер тащит ствол пулемёта, второй номер – станок, третьи номера тащат снаряженные ленты и запас патронов. Мой расчёт меня бойкотировал, и они вчетвером тащили патроны – груз, рассчитанный на троих, а я один тащил  «максима» в сборе, и заправленного водой. Часа за три мы отмахали километров двадцать. С шестьюдесятью килограммами железа на плечах это далось мне очень нелегко, но и просить помощи не позволяло самолюбие.

Наконец мы добрались до объекта N. Это был перекрёсток двух дорог среди ровного поля. Вот его и надо было удержать любой ценой, чтобы не дать немцам возможности отступить.