РОТА  ПОЛУЧИЛА  ПОПОЛНЕНИЕ.

Рассказывает Александр Викторович Алексеев.

 

Рота, в которую я попал, имела в своём составе около шестидесяти человек. Это уже были опытные, обстрелянные бойцы, чего никак нельзя было сказать о пополнении, с которым я пришёл. Из шести десятков человек пополнения, я был единственным, кто имел боевой опыт. Кроме того, я там был единственным русским. Все остальные были казахи. В своём большинстве они были неграмотные, и не говорили по-русски. Многие из них по-русски знали только три слова - «Моя твоя не понимает».  Обучены они были отвратительно. Ни солдатского вида, ни солдатской бравости в них не было. На фронте таких звали «елдашами» - это по-туркменски или по-таджикски означает «товарищ».

В это время наша армия неудержимо продвигалась к Днепру. Немец спешил убраться за Днепр, и занять там оборону, оставляя против нас лишь слабые отряды прикрытия. Наше же командование всеми силами подгоняло «Быстрей, быстрей за Днепр». Всем, кто первым переправится за Днепр, обещались награды. Политработники в своих беседах постоянно повторяли одно и то же: «Необходимо форсировать Днепр с ходу, пока немец не успел закрепиться. Если мы не сделаем этого сразу, то потом Днепр будет красным от нашей крови». И наша рота вместе со всей нашей армией спешила к Днепру.

 В тот день мы наступали без соседей слева и справа, просто двигались вперёд в боевом порядке. Оборону против нас держал всего один пулемёт, т.е. всего один или два человека (по штату немецкий ручной пулемёт МГ-42 должны обслуживать два человека, но, как правило, управлялся один (ААС)). Пулемёт начинал стрелять в нас с расстояния примерно в 2 километра. Такой огонь не эффективен. Мы быстрым шагом приближались к нему. Когда расстояние сокращалось до километра, т.е. пули становились уже опасными, пулемёт замолкал. Но чем ближе мы приближались к тому месту, где он был, тем осторожнее вели себя. Мы приближались к нему перебежками, ежеминутно ожидая встретить шквал огня немецкой обороны. Однако, дойдя до того места, откуда стрелял пулемёт. Мы находили только кучу стреляных гильз, а пулемёт снова начинал стрелять примерно с двух километров.

Это было обыкновенное сдерживание. Если б не было этого пулемёта, мы бы двигались со скоростью 4 – 5 километров в час, но он был, и мы, опасаясь засады, продвигались со средней скоростью полтора километра в час.

В какой-то момент немецкая пуля зацепила одного из елдашей. Командир роты расставил их вперемешку с опытными бойцами через одного: старик, елдаш, старик, елдаш. Но как только появился раненый, все елдаши кинулись смотреть на него. Это произошло настолько неожиданно, что никого из них даже не удалось остановить.

Возле раненого моментально  собралась галдящая куча в шесть десятков человек. Вся остальная рота разбегалась в стороны от этой кучи. Через несколько минут все старики лежали не ближе двухсот метров от этой кучи, и ждали, когда вновь прибывшие насмотрятся на раненого. Ни у кого, в том числе у командира не было желания идти и разгонять их. На войне, где куча, там всегда смерть. Все это знали, и ждали, чем кончится дело.

Елдаши не долго обсуждали происшествие. В небе появились наши штурмовики. По всей видимости, на картах лётчиков эта территория ещё числилась немецкой, потому что от группы отделился один ИЛ, и спикировал на елдашей. РС (реактивные снаряды) попали точно в цель. Самолёт вышел из пике, и пристроившись к своим, пошёл дальше.

Командиры послали пару солдат посмотреть, не нужна ли кому помощь, но от РСов тяжело спастись даже в укрытии. На открытом месте их удар просто ужасен. Живых никого не было. Приняв боевой порядок, рота продолжила наступление. Из всего пополнения в живых остался я один.