НЕ ШЕВЕЛИСЬ, СВОЛОЧЬ.

Рассказывает Александр Викторович Алексеев.

 

За этот дом бой был очень упорный. В тот день к немцам видимо подошло много резервов. Они упорно раз за разом лезли вперёд. Их атаки поддерживались артиллерией средних калибров. Они одновременно атаковали на широком фронте. Утром этот дом лишь одной стеной выходил на противника. Во второй половине дня он был окружён.

Гарнизон был довольно большим. В течение дня в ходе боёв он стал, конечно, намного меньше. Многие были ранены. Все окна на первом этаже этого дома были заложены мешками с песком. Эти мешки предохраняли не только и даже не столько от пуль. Главное их назначение было в том, чтобы воспрепятствовать вражеской пехоте сходу проникнуть в здание. Всех раненых сносили в одну из комнат, которая выходила в тыл.

Мешки с окна в этой комнате каждую ночь убирали. Через это окно шло снабжение, и отправлялись раненые. Утром мешки снова выкладывались. Утром этого дня кто-то недобросовестно отнёсся к закладыванию этого окна мешками. Видимо подумал, что вечером всё равно убирать. Окно было заделано не до верха.

Когда немцы окружили дом, они заметили эту нашу оплошность, и воспользовались ею. Их пушка послала фугасный снаряд между верхом окна и мешками. Фугасный снаряд при взрыве даёт сильную ударную волну. Эта волна выбросила все мешки, лежащие на окне, наружу. Теперь на первом этаже появилось не заделанное окно. Немецкие пехотинцы могли быстро попасть в здание. Необходимо было срочно заложить окно. Я и ещё один солдат побежали в эту комнату делать эту работу. Заделывать окно было почти нечем, в комнате было лишь несколько мешков, тех которые поленились положить наверх. Мы уложили эти мешки. А дальше что? Всё равно, почти весь проём был свободен. Снаряд, выбросивший наружу все мешки, кроме того уничтожил всех наших раненых. И мы стали заделывать ими окно, используя их вместо мешков. Но едва мы успели уложить двух первых мертвяков, как немцы пошли в атаку. Им надо было только перебежать от дома к дому. Расстояние было минимальное. В это время с другой стороны на дом тоже шла атака. Так что , рассчитывать на чью-то помощь было нельзя. Надо было отбить атаку вдвоём.

Мы быстро закинули пулемёт, я вставил ленту, а солдат стал кидать гранаты. К счастью, атакующих немцев было не так много, не больше 12 – 15 человек. Но наступали они с разных сторон поодиночке, надо было каждого персонально брать на мушку. Отбить такую атаку было сложно. А тут ещё одно непредвиденное обстоятельство. Верхний мертвяк оказался живым. Придя в сознание, он начал шевелиться, пытаясь подняться. На нём стоял мой пулемёт, и его шевеление сбивало у меня прицел. Снимать его не было времени.  Через несколько секунд мы все станем мертвяками. Единственное, что я мог сделать, заорать на него: «Не шевелись, сволочь!» Не знаю, понял он меня, или был убит в этот момент, но он перестал шевелиться. Я выкосил атаку.

Контрольную стрельбу по свежим покойникам я делать не стал. Рядом была немецкая пушка, и надо было уносить отсюда ноги. Надо было срочно занимать следующую огневую позицию, и надеяться, что немцы не найдут сил пойти  в следующую атаку. Я вынес из этой комнаты пулемёт, а солдат верхнего раненого. Мы бегом поднялись на второй этаж. В это время пушка била в окно комнаты, которую мы только что покинули. В комнате второго этажа солдат стал осматривать раненого, а я выглянул на улицу.

После стрельбы пушки, уцелевшие немцы снова пошли в атаку. Их было человек 6 – 7. Я «попросил» их полежать ещё. После этого мы, конечно, немедленно поменяли комнату. При этом солдат не захватил раненого. Немецкая пушка отстреляла туда, откуда мы только что стреляли. Подняться в третий раз немцы не решились. Я спросил солдата, какое он имел право бросить раненого. Он ответил, что мы его зря и на второй этаж тащили, он был мёртв ещё на первом.